Книга Невеста с обременением, страница 28 – Марина Бреннер

"Должно быть, мать его, больно! — лишенец содрал с постели простынь, чуть не разодрав в клочки ни в чем не повинную ткань — С хрена ли больно-то ей было, а? Что такое он с ней творил? Одно из двух. Либо там балда была с хорошее бревно, либо дохлый дракон ею был способен только орехи колоть, а не баб иметь…"

…Слегка успокоился он, только умывшись, после умывания основательно окатив себя ледяной водой, выкурив пару сигар, и напившись вместе с Адалиной горячего отвара из кислых ягод морщанки.

Но, когда магичка уже глубоко спала, а лишенец, лежа рядом и перебирая её волосы, тоже начал задремывать, тяжелые мысли вернулись.

"Адалина, она… не умеет целоваться… вообще. Обниматься. Ласкать. Стояка боится, как огня. Слегонца стало хорошо, даже и не кончила… И всё, страшно. Что это было, Айвер… Где уж тут любить ребенка, твою мать… кто любил ее-то саму… никто. А меня? Да… тоже никто. Очень мы с ней в этом похожи, очень… Очень."

Перед затуманенными сном, прикрытыми глазами, заплавали багровые пятна, какие-то темные залы, громадные и холодные. Заснеженные дороги, стремительно бегущие лошади и почему-то корабли…

Джейт Брир огляделся. Сейчас он стоял на какой-то площади, аккуратно убранной камнем, пустынной и незнакомой. В руках лишенец сжимал секиру, лезвие которой было густо покрыто бурыми пятнами крови.

Послышался далекий стук. Стучали сильно, но глухо. Будто в толстое, вымокшее насквозь одеяло, либо в гнилое дерево.

— Хозяин! — выкрикнула какая-то баба, непонятно откуда взявшаяся здесь — Эй, джейт хороший! Вы спите?

С трудом вырвавшись из липких объятий сна и странных видений, Брир сел в постели.

— Кто ещё… в душу мать? — пробормотал, с трудом отделяя бред от реальности — Вашу мать!

Ворочаясь тяжко, ровно только что пробудившийся после зимней спячки медведь, подошел к двери.

Распахнув её, затуманенным взором уперся в Лилиану, привставшую на цыпочки и пытающуюся что-нибудь различить в неразбуженном пока находящим рассветом, полутьме спальни.

— Чего надо? — рыкнул неприветливо — Чего орешь, дура?

— Ой! — пигалица подскочила, как оладья на сковороде — А кто это у вас там, кто?

— Тертый хрен в манто. Чего, говорю, надо?

— Я это, — заверещала прислуга — Сказать мне нужно… Там это, дозорник прибыл по вашу душу. Только у него сани застряли. Здесь, от дома недалеко. Возничего прислал, помощи просит…

Подтянув штаны, и накинув на плечи жилет, лишенец начал спускаться по лестнице вслед за Лили, нещадно и от всей души матерясь…

Ровно в тот момент, когда Великолепный, Сиятельный Брир, не обращая внимания на отекшую после бессонной ночи рожу, тяжелые мысли, нудную боль в спине и препоганое настроение, выволакивал из снега севший в него по спинку возок дозорника, а после старался отогреть бедолагу уже дома, джейта Реггасс пришла в себя.

Не проснулась. Не пробудилась. Именно — пришла в себя.

Теперешнее состояние напомнило девушке те первые минуты, когда она очнулась после вмешательства лекаря Кона. Те же звуки, те же ощущения…

Вот только боли не было. Даже похожей на ту, получувствительность-полуболь, охлажденную тряпицей с пахучим отваром и прочими лекарскими снадобьями.

Лекарь тогда сказал ещё…

"Немного поболит, уважаемая. Уж как-нибудь потерпите! Ткани без боли срастить невозможно."