Книга Невеста с обременением, страница 99 – Марина Бреннер

Лишенец побагровел, захрипел было, словно злющий пес с передушенным привязью горлом, но сдержавшись, промолчал.

Неизвестно, тот ли разговор благотворно повлиял на джейта Брира или же было что-то другое, а только с той минуты непослушанию Героя был положен конец.

Беспрекословно глотал он горькие "михстуры" и порошки. Каждое утро бывшего лишенца начиналось теперь не с нытья и ворчания, а с перевязок и сначала коротких, а потом увеличивающихся по времени специальных упражнений.

Скрипя зубами от усердия и боли, неустанно тягал он толстые веревки с привязанными к ним булыжниками, особым образом закрепленные за вбитые в стены и потолок железные крючья.

Прошло совсем немного времени, и джейт уже спокойно мог садиться в постели сам, без поддержки невесты, прислуги, лекаря и с каждым днем крепнущей Боевой Силы.

Еще через некоторое время лишенец смог сам бриться, одеваться и держать ложку еще плохо, но всё увереннее и увереннее гнущимися пальцами левой руки.

Сильно подводила правая… Плохо сгибаясь в локте, она причиняла страдальцу множество неудобств. При малейшей попытке ускорить движения пальцев, дико стреляло в плечо и, как уверял джейт, куда-то в бок.

— Хорошо, не в задницу, — ответил на эти жалобы Кон — А как ты хотел?! Ты же, козлище, все суставы себе повывернул! Давай, не причитай мне тут. Отойдет со временем…

Джейт Брир и сам верил, что отойдет.

С каждым утром, с каждым днем, с каждой минутой, с каждой секундой верил. Всё сильнее, сильнее и сильнее.

— Я встану, Адалина. — часто говорил он невесте — Я поднимусь. Мешком валяться не буду, не бойся.

— Конечно, встанешь, — каждый раз подтверждала она — Ты же маг, Айвер. У нас всё полегче, чем у людей… Ну вот смотри. Я же встала? А ты чем хуже? Эта боль… Она временна, понимаешь? Ее просто надо, ну… Пережить. Перетерпеть. Перебороть. Вот тогда поднимешься. Верь мне! Я это всегда подозревала. Теперь же… Убедилась окончательно.

Странно, но сама магичка, не получив таких ранений, как ее жених, сейчас будто оживала вместе с ним.

Словно не только его, но и ее кости срастались, мышцы крепли, суставы становились подвижнее и пластичнее, а сила наполняла тело.

И вместе с этим, словно корка тающего снега с земли, сползала липкая пленка с глаз, с тела…

С души. Обнажая скрывающуюся под ней прохладную, небесную синь. Возвращая небо в эту самую душу.

Нареченные приходили в себя. Хоть и с трудом, и медленно, но всё таки возрождались.

Вместе с ними возрождался и Дом.

Светлея окнами, сияя намытыми полами, свободно дыша чисто убранным чердаком. Довольно сияя починенной и окрашенной заново мебелью, начищенной посудой и на совесть отшорканными коврами, радовался, чрезвычайно собою гордясь.

Теперь уже не прежними унылыми стонами и скрипами рассыхающихся стен и половиц был он заполнен, а вовсе иными, новыми звуками…

Скорыми говорками. Иногда перебранками, несерьезными и шутливыми. Долгими, задушевными беседами. Звуками шагов.

Писклявым лопотанием и смехом подрастающего в нем Наследника…

Зима, между тем, потихоньку ослабила свои объятия.

Уже не так трещали морозы. Не покрывались жестким, ломким инеем рамы и дверные скобы. Не выл по ночам ветер голодным зверем. Ярче становились утра, и длиннее — дни.

Веселее просыпались рассветы, принося с собою не новые снегопады, а робкое тепло, дрожащее на сквозняках мелким, свечным огоньком.