Книга (У)дачный роман ведьмы, страница 35 – Катя Адлер

Женщина продолжает рыдать, не знаю, слышит ли она меня, но оставаться здесь больше нет сил. Грудь давит, глаза режет, дышать нечем. Почти на ощупь выбираюсь из дома, но едва выхожу на улицу, как становится легче дышать, возвращается зрение. Не теряя времени, выхожу из ворот, сажусь на велосипед и еду домой, чувствуя себя выжатым лимоном.

Дома нет сил даже поесть. Просто падаю в кровать и засыпаю.

Во сне я в тонкой белой ночной рубашке стою перед входом в лес. Ни дать, ни взять – невинная девственница из Голливудских ужастиков. Усмехаюсь этому сравнению и, поднатужившись, меняю ночную рубашку на привычные футболку и джинсы с кроссовками. А что? Мой сон – мои правила. Этому фокусу меня научила мама, когда я в детстве в очередной раз проснулась от кошмара и прибежала к ней с плачем. Практиковалась я часто, потому сменить одежду сейчас – нетрудно. Гораздо тяжелее заменить ночь во сне на день. Пытаюсь, и понимаю, что не получается. Так же, как и изменить лес на поле, или реку. Остро ощущается чужая железная воля, против моей, явно уступающей по силе. Ничего себе! Это кто же такой наглый, что в МОЕМ сне командует?!

- Леттаааа, приди ко мне, - шорохом листьев на деревьях, зовет далекий голос.

Подумав, решаю прогуляться. В конце концов, это же просто сон, а значит, всегда можно проснуться. Делаю шаг в лес. Деревья словно расступаются передо мной, обнажая узкую, петляющую тропинку, уходящую куда-то в темную глубину, вскользь освещаемую полной луной. Жутковато, однако. Топаю современными кроссовками по сухим листьям дорожки, не забывая осматриваться вокруг. Деревья шумят, как будто предупреждая о чем-то, или тревожась. Из-за этого и у меня начинает стучать сердце взволновано, с перебоями.

Над головой раздается резкий шум от множества крыльев. Поднимаю лицо к верхушкам деревьев и вижу несколько десятков ворон, возможно, даже сотню. Они все, как одна, смотрят на меня сверху вниз, пугающими бусинками черных глаз.

- Пошли отсюда! – кричу, взмахивая в их сторону рукой, надеясь спугнуть, но птицы сидят, словно прибитые к веткам.

Выхожу на поляну. Здесь нет зеленой травы, как в лесу. Только выжженная земля, изуродованные огнем остатки деревьев и кустов. И посреди всего этого ужаса – огромное, обгоревшее до черна, дерево. Его засохшие ветви покрученные, как артритные пальцы старика, устремлены в темное небо, а корни расползлись, как змеи, на несколько метров по земле.

Все на поляне воет от боли, но громче всех – обожженное дерево. У меня буквально разрывается душа от этого плача. Я настолько поглощена стенаниями природы, что не сразу обращаю внимание на темную фигуру, сидящую на корнях обгоревшего дерева. А заметив, вздрагиваю, словно очнувшись. То, что идет от фигуры, укутанной мглой, это хуже, чем смерть. И я понимаю, что не хочу видеть того, кто скрыт черным туманом. Щипаю себя больно за руку и приговариваю:

- Проснись, Летта! Проснись!

Фигура встает с корней и делает скользящий шаг ко мне, вызывая настоящую панику.

- Проснись, Летта! – моя рука стремительно краснеет от болезненных щипков. – Прооооснись!!!

Вскрикиваю, подскакивая, как ужаленная, на кровати в своей спальне. Поняв, что нахожусь в безопасности, валюсь на подушки и облегченно выдыхаю. А сердце продолжает по инерции оглушительно биться в ушах, во рту пересыхает, а руки становятся холодными, как лед.