Книга Кромешник и его светлое чудо, страница 36 – Лана Ежова

Жестом я деактивировала защиту, пропуская гостью в дом.

Храня гордое молчание, она прошла на кухню. С опаской посмотрела на Барта и водрузила блюдо с тортом на стол. Затем привычно включила плиту и поставила чайник.

Все это время я терпеливо ждала, позволив ей хозяйничать.

– Хватит мучить моего сына, Филиппа, – наконец строго произнесла госпожа Лейк.

Я рот открыла, а что говорить – от удивления не знала!

Мне не показалось? Она действительно это произнесла? В голове не укладывалось абсурдное обвинение. Бандитам меня сдал ее сын, но мучаю его я!

– Позвольте спросить, как именно я его мучаю? – спросила резко.

Решив, что она начнет мяться, я ошиблась.

Вскинув подбородок, она с неожиданным пафосом сообщила:

– Ты даешь надежду. Это самая жестокая душевная пытка в мире.

Я бы поспорила. Высшая жестокость – это продолжать ждать, когда отобрали надежду. Ну да ладно, послушаю, что скажет дальше.

– На что именно я отобрала надежду у Нириуса?

– Если бы ты не водила моего сына за нос, он давно бы успокоился и женился! – сердито обвинила она. И вдруг мечтательно улыбнулась: – И я бы нянчила внуков.

Миг – и на худощавом лице опять возникло недовольное выражение. Ткнув указательным пальцем в мою сторону, госпожа Лейк прошипела:

– Но ты ведь его не отпускаешь!

Ох… Как же сложно.

Почти час я потратила на пустой разговор. Доказать, что не обнадеживала ее сына, я не смогла. А еще она не признавала его вину. Розыгрыш… Снова розыгрыш! Никто меня бандитам не сдавал, это была шутка.

– Он хочет сделать тебе предложение, – торжественно сообщила госпожа Лейк и пододвинула мне в энный раз тарелку с куском торта.

Десерт, кстати, щедро заправлен приворотным зельем. Это определил мой артефакт-браслет, с которым я никогда не расставалась, нося на руке. Нет, я бы не влюбилась в ее сына, но мысли путались бы, возникло бы временное влечение.

Устав отодвигать тарелку, я поставила ее на пол.

– Мыр! – отозвался довольно Барт и принялся за угощение.

Недовольно поджав губы, гостья немного попыхтела, а затем потребовала:

– Прости Нира, Филиппа, вы ведь знакомы столько лет!

– Хорошо, – легко согласилась я.

Прощать нужно, иначе на сердце останется непосильный груз.

– Значит, завтра он выходит на работу. К девяти? – деловито уточнила госпожа Лейк.

Я покачала головой:

– Нет, я его уволила.

У матери моего бывшего друга округлились глаза.

– Ты сказала, что простила его! – возмутилась она.

– Да, но на работу не верну и требую не приближаться ко мне.

Госпожа Лейк вскочила со стула, сжимая кулаки:

– Филиппа Джун! Да как ты смеешь поступать так с моим мальчиком?! Да ты…

Что еще она хотела сказать, я не узнала: помешал сигнал вызова. В ворота постучали, и артефакт отчетливо передал требование, произнесенное суровым голосом:

– Госпожа Джун, откройте! Это полиция.

Еще ни разу в жизни я не слышала слова «Откройте, это полиция!» в свой адрес.

Но стоит ли волноваться той, что много лет занималась специфическими артефактами законников, получая за это стабильно солидное вознаграждение?

С легким сердцем я поспешила на улицу, гадая, увижу ли знакомых ребят и почему слышалось напряжение в голосе полицейского.

Госпожа Лейк посеменила следом.

Отлично, сразу и попрощаемся. Одним ворота открою, за второй закрою.

Когда я переобувалась в уличную обувь, в зеркале увидела мимолетную улыбку женщины. И что ее обрадовало? Странная.