Книга Кромешник и его светлое чудо, страница 88 – Лана Ежова

Я вспомнила, что несла в монологе перед котом и покраснела. Ничего такого постыдного, но кое-что лучше бы оставила при себе.

– Видишь, ты помнишь все, что я рассказывала тебе, пока был в звериной форме. Это оборот, а не проклятие.

На мой аргумент тотчас нашлись возражения:

– Среди моих предков точно нет фрегов, и не всегда я помню, что делал, став пантерой. Если ты видела ночь гибели Агнешки, то… – Он замолчал, мучительно подбирая слова. – Ты видела ее гибель?

– Я видела все твоими глазами, ловила отзвуки твоих чувств. И да, в ту ночь ведь на тебе еще не было проклятия? Ты якобы получил его в храме?

Мэттхольд кивнул. Глаза его потемнели, зрачок полностью захватил радужку.

– И посвящение Тьме на тот момент ты не успел пройти, правильно?

Новый решительный кивок.

– Тогда как бы ты вырвал сердце поклоннику Агнешки без физической силы кромешника? – Произнося вопрос, я уже мысленно себя обзывала.

Ой, дура… Утешила, называется!

– То есть я не проклятый, а оборотень, который вырывает сердца и забывает об этом? – мрачно уточнил Мэтт.

Пора выводить его из состояния самобичевания.

– Ты оборотень, в котором пробудилась кровь предка, но убил кто-то другой, – убежденно заявила я.

И, поднявшись на носочках, быстро поцеловала его.

Планировалась точка в споре, а вышло многоточие: одного легкого поцелуя Мэтту не хватило.

Одна его рука обхватила мой затылок, вторая заскользила, лаская, по спине и рукам. Он накрыл мои губы своими – горячими, неумолимо настойчивыми.

Мэтт целовал исступленно, заражая своей жаждой, потребностью. Целовал ненасытно, подчиняя, захватывая в плен, неистово сминая мои губы своими. И, боги мои, как же мне это нравилось! Тонуть в объятиях невероятно сильного мужчины, ощущать себя хрустально-хрупкой и одновременно защищенной от всех невзгод мира.

Ноги подгибались. Если бы не поддержка Мэтта, я бы упала.

Я считала, что поцелуи – глупость и скука? Примитивные прикосновения губ? Как же я заблуждалась! Меня просто поцеловал не тот мужчина. Сейчас я растворялась в остро-сладких ощущениях. Пьянела, теряя связь с реальностью…

– А что вы здесь делаете?

Вкрадчиво-мерзкий вопрос прозвучал раскатом грома.

Мэттхольд развернулся резко, закрывая меня собой. Но я все равно сумела выглянуть из-за его плеча, уже зная, кого увижу.

Вирекс, единственный и неповторимый мерзавец, глядел на нас с кривой ухмылкой.

– Проваливай, – глухо произнес мой кромешник, – тебе здесь не место.

– Как интересно, – протянул-проскрипел блондин, – сон на троих. Филиппа, я тоже могу тебя тут целовать и тискать?

Мэттхольд молнией скользнул к нему и врезал за похабный вопрос.

Мужчины сцепились, а я закричала:

– Нет!

И проснулась.

Боги, это сон… Сон, реалистичный – у меня горели губы, – но сон.

Я лежала в комнате с клеткой, на широкой постели, почти все пространство которой занимал черный котище. Я же скромно прижималась к его теплому, пахнущему лесом боку. Учитывая, что на мне плащ, было жарковато.

Приподнявшись на локте, принялась рассматривать Мэтта.

А красивая зверюга! Гибкая, здоровенная, мощная, с большими лапами, в которых таились когти-кинжалы. А еще быстрая – я очень хорошо помню, как он гонял наемников Вирекса, пытавшихся меня украсть. Пушистая смерть с длинным хвостом.

Словно поняв, что я думаю о нем, кот открыл один янтарно-золотой глаз. Прищурил, будто подмигнул, и встопорщил усы, зевая.