Книга Фамильярам слова не давали!, страница 82 – Ольга Романовская

Вздрогнув, я глубоко вздохнула и перевела взгляд на колбу с магией смерти.

Тигрий что-нибудь придумает, он тоже не верит.

Странно, я думала о драконе без прежней неприязни, хотя еще ночью, перед отходом к короткому сну, по привычке назвала его несносным. Только вот Крылатый лорд умел быть другим, непонятным и совсем не драконом. Или на меня так странно подействовали его откровения?

– Орланда, вы совсем носом клюете!

Задумавшись о ректоре, не заметила, как положила голову на стол. Ну да, спала я мало. Как тут заснешь, когда пропала студентка, Тигрия шантажируют, Леонтий под арестом, а тетка много лет скрывала имя моего отца. Пусть прячет и дальше. Я взвесила все и решила: подаривший мне жизнь Крылатый лорд навсегда останется призраком с бала.

– Ничего, – украдкой зевнула в кулак, – сейчас взбодрюсь. А не взбодрюсь, – возникло желание мрачно пошутить, – отправлюсь на тот свет.

Я намекала на осторожность при работе с магией смерти. Одно неверное движение – и она уже заполонила легкие, остановила сердце. Пусть магии в колбе мало, в ней нет направляющего вектора, но мне придется выдернуть затычку, выпустить ее и тщательно контролировать.

– Триединая, ну и юмор у вас! – нахмурился старый преподаватель истории, которого студенты за глаза прозвали сморчком. – Беду накликаете!

– Зачем кликать, она давно здесь, – пробормотала я и допила чай.

Не помог, нужно налить вторую чашку, и покрепче. Не хватало, чтобы по моей вине пострадали студенты.

– Что верно, то верно, – согласился собеседник и любезно протянул заварник. – Жалко господина Грира. По дурости мужик попал.

– По заслугам, – припечатала прислушивавшаяся к нашему разговору Ванесса. – Разврат добром не заканчивается.

Захотелось ее убить. Встать и вылить туманное содержимое колбы ей на голову. Но я ограничилась язвительным замечанием:

– Громче всех о морали всегда кричат развратники. Уж не следы ли бурной молодости вы прячете под балахонами?

Удар ниже пояса, хлесткий, выбивающий воздух из груди. Обратно такие слова не возьмешь, двояко их понять невозможно.

На меня осуждающе смотрели, но я не жалела. Ни капельки. Давно следовало поставить ядовитую стихийницу на место.

Ванесса сначала покраснела, затем побледнела… и пошла пятнами. От внутреннего негодования у нее поплыл макияж, отчего госпожа Шауб окончательно превратилась в уродливую куклу.

– Дожили, – прошипела она, с шумом поднявшись, – всякая, – оскорбление Ванесса пропустила, но оно без труда вырисовывалось из контекста, – станет меня учить! Лучше о своем моральном облике задумайтесь. Если не вылезаете из чужой постели, хотя бы изображайте стыд.

В преподавательской звякнули окна: любительница тюрбанов эффектно обставила свой уход, от души хлопнув дверью.

Сама невозмутимость, я долила себе заварки и со вздохом бросила в пустоту:

– Хоть бы адрес постели сообщила! Обидно, когда тебя называют шлюхой, а ты не в курсе, с кем спишь.

На самом деле я прекрасно понимала, на кого намекала Ванесса. Мои отношения с деканом она сочла излишне теплыми. Остальные, видимо, тоже, раз реакции на мою реплику не последовало. Складывалось впечатление, что все по очереди держали свечку, пока мы с Леонтием устраивали показательные выступления в спальне. А ведь ничего не было, ни с моей, ни с его стороны. Лучше бы в связи с ректором обвинили: тот меня целовал.