Книга Хозяйка волшебной пекарни, страница 2 – Анастасия Барм

— Тесто нужно приласкать, обнять, его нужно согреть теплом своих рук, пожелать ему добра. Как иначе сделать вкусный хлеб? Если ты не потрудишься, если не вложишь в тесто часть своей души, как тогда хлеб принесет радость людям?

И я трудилась. Таскала отцу коробки с мукой, меняла скалки, доски, ставила формы с готовым тестом в печь. Свой первый пирог я испекла в пять лет. Встала пораньше, пока родители спали, пока небо было еще темным, а над морем в преддверии утра тускнели звезды, на севере ночи долгие. Пробралась в погреб, достала нужные ингредиенты, взяла миску и начала творить. Помню, как спешила, как дрожали мои маленькие ручки, когда я смешивала продукты, как роняла яйца, и все смотрела в окно — не занимается ли рассвет? Отец вставал рано, к первому покупателю хлеб должен был быть готов. И вот, когда над морем небо начало светлеть, окончательно прогоняя ночную тьму, я стояла посреди кухни перед отцом преисполненная гордостью и держала в руках свой первый пирог. Отец хмурился, но я видела в его глазах теплые смешинки, когда он пробовал мое творение. Он даже почти не морщился, хоть я и слышала хруст яичной скорлупы у него на зубах. С тех пор я всегда помогала ему на кухне. От мамы мне досталась крупица бытовой магии, но отец не разрешал пользоваться ею, когда мы пекли хлеб.

Вот и сейчас я месила тесто без магии, руками, напевая легкую песню. В открытые окна проникал южный ветер, принося с собой запахи теплого моря и тонкие ароматы цветов. Моя пекарня находилась на узкой улочке ремесленного квартала, мощенной белым морским камнем, и соседствовала с цветочной лавкой и небольшим кафе, где подавали ароматный чай из трав. Хозяйка кафе — мадам Фелл, потеряла мужа несколько лет назад, но это не погасило в ней жажду жизни. У нее был легкий веселый нрав, она часто пела, когда протирала резные столики на улице возле кафе, и всегда тепло встречала посетителей. Я закончила месить тесто, накрыла его полотенцем, чтобы дать ему отдохнуть, и вышла на улицу. Лучи утреннего солнца прошлись по моему лицу нежной лаской, спускаясь на шею, ключицы, обнимая плечи. Я зажмурилась от удовольствия.

— Ами, доброе утро, — раздался мелодичный голос хозяйки чайной, — что за оркестр у тебя сегодня в лавке? — продолжила она, прекращая поливать роскошные цветущие кусты в горшках у входа в кафе, и разворачиваясь ко мне всем телом.

От воспоминаний о недавнем погроме мне свело скулы.

— Кот, — передернула я плечами, закатывая глаза, — Вы же знаете, какой он… ммм… душка.

Мадам Фелл уперла руки в бока, но на лице засияла улыбка.

— А я этого негодяя подкармливаю! — она старалась придать голосу возмущенный тон, чтобы поддержать мое негодование, но вышло шутливо.

— Скоро занесу Вам булочки, — улыбнулась я в ответ, и, ловя согласный кивок на мои слова, зашла обратно в пекарню.

Когда я приехала в этот город, мадам Фелл была первой, кто встретил меня с радушием. После того, как болезнь унесла жизни моих родителей, я не могла больше оставаться в родной деревне. Дом казался мне пустым и холодным, моя душа замерзала в нем. Все в нашем доме напоминало мне о тех днях, когда мы были вместе — когда отец одобрительно кивал, глядя на мои свежеиспеченные булочки, когда мама улыбалась мне по утрам, когда мы пили чай у камина перед сном, согревая друг друга историями. Все это оборвалось резко, перестало существовать, словно этого и не было никогда, словно я все это выдумала, оставляя в душе темную дыру, которая разрасталась и разрасталась, заполняя меня изнутри горечью. Мне дико хотелось согреться, избавиться от этого острого чувства одиночества, что поселилось в каждом сантиметре нашего дома. Поэтому я собрала немного вещей, взяла сбережения, книгу рецептов, дорогой сердцу венчик отца, и отправилась в Южные Земли, на родину своей матери, в город Эфос.