Книга Наследие, страница 108 – Джой Моен

— Может я бы и знала его, если бы мы не скрывались как военные преступники! — выпалила Мелоди и устало опустила голову на руки.

Участливо покачав головой, Элисон погладила ее по спине. Последнее чего бы ей хотелось — это видеть грусть в глазах дочери.

— Давай начнем сначала, — женщина отложила несколько листов в сторону, нашла чистый и вооружилась ручкой. — Вместе напишем кого знаем.

Мелоди не успела ничего ответить, а ее мать уже склонилась над листом, выводя имена: их собственные, ее родителей, старшей сестры и младшей — с мужем и детьми. Немного помедлив, Элисон взяла другой лист и начала вести там список, начиная с упомянутого Элиотта Мартина. Он был ей не родным — женился на Ливии Гренхолм, которая, как и сестры Элисон, едва дожила до двадцати, оставив мужа с грудным младенцем на руках. Имя младенца, Марии, повторившей судьбу матери, тоже появилось на листе. Знать о них Мелоди не могла, ветка оборвалась еще до ее рождения, а Элиотт с годами становился все большим затворником.

— Я знаю, что Ливия и мой отец были двоюродными братом и сестрой, но о ее родителях ничего не слышала, — Элисон задумчиво постучала кончиком ручки по губам.

— Самое время внести Ванессу, — тихим благоговейным шепотом сказала Мелоди.

Таинственная родственница вызывала в ее груди невольный трепет. Девушка поражалась внешнему сходству с картиной на втором этаже и в тоже время чувствовала, что схожести в них не было ни капли. Судя по рассказам Аарона в душе Ванессы полыхал пожар — запретная, скрытая ото всех любовь. Девушка подчиняла себе мужчин, и, кто знает, может именно из-за любви она и погибла.

— Да, отец говорил о сестре, — женщина, не раздумывая, написала еще несколько имен. — Феликс и Лайла Остелл — их родители. И что нам это дает?

— Пока ничего, — пожала плечами Мелоди. — Но у меня есть фотографии с кладбища, добавлю даты, может что-то и придет в голову. Помнишь кто из них умер в двадцать?

— Ливия, Шелби, Мария, Шарлотта, — как заученное заклинание произнесла Элисон и, словно испугавшись, что эти имена могут накликать беду, быстро поднялась, делая вид что опаздывает.

— Кстати, — воскликнула ей вслед Мелоди. — Знаешь, что через пару дней в Уотертоне будет ярмарка и конкурс на лучший костюм?

— Предлагаешь надеть Ermanno scervino и поразить всех своей красотой? — вопросительно выгнула брось Элисон, но в глазах ее плескалось веселье, как и обычно в разговорах с дочерью.

— Там все будут одеты по моде двадцатого века, а ты и так выделяешь как бельмо на глазу, — махнула рукой Мелоди. — Подумываю оставить тебя дома.

— Меня? С каких это пор ты у нас посещаешь сельские вечеринки?

— Я удивлена, что у них есть хоть какое-то понятие досуга! К тому же я буду не просто смотреть, но и участвовать.

— Оставь надежды на победу дома — в твоем черном образе из повседневных джинсов и скрывающих красоту кофт тебя даже не выпустят на сцену.

— Что поделать, видимо пугать общественность — это наша семейная черта.

— Постараюсь не умереть, когда увижу тебя в платье. Уверена, что выдержишь?

— Один вечер, пару часов... Выберу юбку подлиннее, чтобы в случае отчаяния можно было спрятать под ней джинсы.

Ножки стула тихонько скрипнули по полу, когда Элисон поднялась, сказав, что собирается в город. Мелоди лишь слегка кивнула и нежно погладила пустой ватман перед собой, готовясь к работе. Скоро, совсем скоро она выстроит древо, впишет не только имена, но и даты, а затем попробует понять, что же происходит в их семье.