Книга Наследие, страница 27 – Джой Моен

На дне находился чек из банка на пять тысяч долларов, никак не вписывающийся в общую картину. Эми была права, и у мамы действительно есть долги, из-за которых они вынуждены скрываться годами, преследуемые каким-то сумасшедшим? Развернув чек, Мелоди пробежала глазами по строке, кому предназначался перевод столь крупной суммы, и ее рука инстинктивно прижалась ко рту. Почерком Элисон было написано следующее: «получатель: Эми Гаррис», зачеркнуто, а рядом приписано гневное — «малолетняя дрянь». Чек так и не был отдан, по крайней мере, этот. Но как долго мама снабжает деньгами ее лучшую подругу, и почему? Вот каким образом у Эми всегда были деньги на учебу, новую одежду и выпивку. Неужели Элисон платила Эми за дружбу с Мелоди?

Вопросы, словно шальные пули, прошивали сознание насквозь, не желая остановиться. Интересно, знал ли отец о неизвестном, преследующем Элисон мужчине, сделал ли он хоть что-нибудь для защиты любимой женщины и дочери? В чем еще родители лгали Мелоди, и как теперь устоять на месте, когда весь мир перевернулся с ног на голову? Заслышав приближающиеся шаги босых ступней по полу, девушка как можно скорее сложила бумаги обратно в шкатулку, и откинулась на спинку дивана, делая вид, что все в порядке. Получалось не очень, покусывая нижнюю губу до крови, Мелоди столкнулась взглядом с матерью. Элисон сушила волосы полотенцем, промокая влажные пряди, на ее лице застыла маска беспокойства, и плохо скрываемой боли, но пересилив себя, женщина произнесла:

— Мел, нам надо поговорить. Я пойму, если ты откажешься. Есть новости, к сожалению, не утешительные...

И,прежде чем, Элисон закончила свой монолог, Мелоди поняла, к чему она клонит, завершив реплику одновременно с мамой. — Нам придется переехать.

Праздник в честь годовщины прибытия Колумба в Америку, которое произошло 12 октября 1492 года по юлианскому календарю (21 октября 1492 года по григорианскому календарю, который был введён в 1582 году).

До чего ты довела меня, Ванесса, только взгляни на это, взгляни на меня, вынужденного скрываться в тени, сидеть во мгле, и с позором, теряя крупицы еще оставшейся чести, прятаться, томясь в мученическом ожидании. Или я сам себя до этого довел.

Позволь мне оправдаться пред тобой, собственным словам и помыслам я и сам верю с трудом, но тебе скажу всю правду, без утайки и прикрас, ибо ты, любовь моя, единственная, кто способен понять истинную суть вещей, идущих против самой природы. Ну вот, я вновь кривлю душой, и видимо таков мой удел, даже на смертном одре, который, к горькому моему сожалению, никак не наступит, вынуждая меня бродить по свету в поисках ответов. На самом деле, я знаю еще одну женщину, способную узреть больше остальных, видела бы ты ее, уверен, тотчас решила, что сходишь с ума, так сильно она похожа на тебя, будто ты не примирилась со своей смертью, не покинула меня навсегда, но потеряла память и лишилась былого рассудка.

Ванесса, помнишь ли ты Энзо, преданного тебе брата, о, он казался безутешным после вашей с Лайлой смерти, эта пожирающая изнутри скорбь и привела его ко мне. Я видел в нем собственное отражение, до чего ж был милый мальчик, и становился лишь милее день ото дня, когда печать горестей оставила на его внешности и характере свой несмываемый оттиск. Как я был рад, когда Энзо взял бразды главенствования в великолепном старом поместье, и дав жизнь трем прелестным дочерям. Нисколько они не были похожи на тебя, моя Ванесса, но знаю, ты поймешь, что я должен был это сделать, должен был попробовать разрушить проклятие, разделившее нас на век.