Книга Наследие, страница 33 – Джой Моен

— Густав, ты же это не серьезно? — тихо спросил Джеймс и затравленно огляделся в поисках поддержки.

— Серьезнее некуда, — спокойно ответил Рогнхелм. — Женщина убита, и это не вызывает сомнений. Наша задача выяснить, кто это сделал. Разводить здесь цирк совсем неуместно.

— Не ожидал от вас этого, суперинтендант Рогнхелм.

Взмахнув руками, комиссар Томпсон повел всех к выходу, бросая вымученные улыбки в ответ на удивленные взгляды. Как расследовать убийства он давно забыл, если когда-то вообще знал, и совсем не собирался этого делать — если еще одно дело пополнит архив, его за это никто не осудит. Джеймс уже представлял, как под прицелами камер журналистов выдвигает различные версии случившегося и смотрит в объектив мудрым взглядом. Но угроза рапорта была слишком серьезной, чтобы проверять не блефует ли Густав, — это может здорово подпортить ему спокойную работу пристальным вниманием высшего начальства.

— Джимми, прости... — взмахнул рукой Густав вслед удаляющемуся другу, словно мог заставить того замереть. — Я вовсе не хочу, чтобы доходило до этого.

Чувство вины пустило свои корни и запульсировало сильнее, когда, не оборачиваясь, Джеймс лишь бросил:

— Делай, что должен, крутой коп. Поговорим об этом позже.

Когда не только из комнаты, но и из дома ушли все посторонние, Густав достал блокнот, погружаясь в свое особое состояние — всеподмечающей ищейки. Первое, что он заметил, почти случайно, был портрет красивой девушки на стене — светлые волосы, локонами струящиеся по плечам, большие синие глаза и манящая улыбка. Она была совсем не похожа на убитую, а лиф платья с глубоким вырезом и ажурными оборками выдавал в ней принадлежность к другой эпохе. У Густава внезапно защемило сердце от тоски — он почувствовал волнение, которое не испытывал рядом ни с одной знакомой девушкой. Она была прекрасна, и ее красота, даже сквозь века, тронула, казалось, давно закостенелое сердце суперинтенданта.

С трудом оторвав взгляд от картины, Густав перевел взгляд на стену, прямо над трупом. Красная надпись на стене поражала даже больше чем убийство — было во всем в этом что-то чужеродное.

«Господь дал знамение через пророка Исайю — тень на солнечных часах возвратилась назад на десять ступеней».

— Кто-нибудь здесь знает, кто такой Исайя? — не особо надеясь на ответ, спросил Густав и кивнул, когда никто не произнес ни слова. — Так я и думал.

Он переписал послание в блокнот, а также сделал пометку по поводу расположения тела жертвы и ее внешности. Было что-то странное и пугающее в том, что перед ним лежала вовсе не незнакомка — всего пару недель назад София Бондар убеждала его в том, что над их семьей не висит никакого проклятья, и была уверена, что больше никто не умрет. Сейчас же девушка лежала в центре комнаты, раскинув руки в стороны, как на известной картине «Анатомия человека». Ситцевое легкое платье открывало ноги, и, не обращая внимания на внимательные взгляды коллег, Густав вышел в коридор и сделал еще одну пометку в блокноте. София пришла в дом в теплом пальто, шарфе и шапке, но другой одежды в прихожей не было. Вернувшись, он оглядел стены комнаты, и снова задумчиво кивнул.

Дом представлял собой дань истории, в основном семейной. Конечно, каждое поколение привносило свои перемены, но картины, статуэтки и милые безделушки первых Гренхолмов преобладали, делая дом отчасти похожим на музей. Суперинтендант интересовался вовсе не произведениями искусства — ему было важно понять, являлось ли орудие убийства частью семейного наследия. Из груди девушки торчал меч, острое лезвие которого поблескивало в лучах утреннего солнца, лившегося из окна. Бросив еще один взгляд вокруг, Густав пометил в своем блокноте предположение — возможно убийца принес меч с собой, на стенах в коридоре и в комнате не было видно места, откуда его сняли. Впрочем, это не исключает того, что оружие могло храниться, например, в шкафу. Удивительным казалось то, как убийца смог пронести его не привлекая внимания, ведь даже в ножнах меч был весьма заметен.