Книга Сердце Тайфуна, страница 121 – Кэтрин Болфинч

Мгновение, и медленно тлеющая сигарета оказалась зажата губами, оранжевый кончик тихонько светился в темноте, а все вокруг заволокло едким дымом.

– Ты запомнила мелодию?

– Из мультика, – усмехнулась я, – чертова дорога из желтого кирпича. – Парень вздрогнул, будто совсем этого не ожидал, шумно выдохнул. Я уже и не думала, что он что-то ответит, потому что весь мой рассказ смахивал на откровенный бред и игру воображения. Признаться честно, уверенность в том, что это так, только росла.

– Со всем разберемся, но сейчас тебе нужно поспать, – мягко проговорил Тайфун, забрал сигарету из моих пальцев и, затушив в пепельнице на столике, аккуратно развернул меня в сторону спальни.

Солнце палило так нещадно, что даже в легком строгом платье все вокруг казалось невыносимым. Я старалась не смотреть на небольшое надгробие, на котором ажурным шрифтом выгравировано имя Генри.

Взгляд бегал по тихому уголку, скрытому соснами и щедро залитому солнечными лучами. Спрятаться от жары было негде, хотя спрятаться больше всего хотелось от себя. Стереть воспоминания.

Честно сказать, я даже не знала, что чувствовала в этот момент, должна ли испытывать какие-то эмоции?

Я смотрела на спину Анабель и только тогда ощущала сожаление. Именно так должен выглядеть человек, придавленный скорбью после потери. А я… я даже не почувствовала ее. Смерть Генри почему-то ударила сильнее, чем смерть отца.

Обида ли это или обычное равнодушие, я не знала. Да и нужно ли знать?

Рука машинально потянулась к сумочке, вытащила сигарету из полупустой пачки. Раздался щелчок зажигалки. Да, самое время сделать жару более невыносимой.

– Не хочешь?.. – тихо спросила Ана, кивнув в сторону надгробия. Взгляд метнулся к гранитной плите, сердце пропустило удар, а волосы подпрыгнули в такт отрицательному кивку головы. Нет, не сегодня. – Кажется, мне стало проще, – прошептала девушка, когда мы отошли к скамейке около выхода. Анабель уселась на самый край с тяжелым выдохом, устало опустив ладонь на живот, который с каждым днем, кажется, становился все более и более заметным. Я села рядом, натянув солнцезащитные очки на глаза.

Всего через пару проходов от нас несколько людей что-то копали, изредка матеря друг друга. Вот что выглядело поистине жутко – скоротечность жизни. За то время, что я вернулась домой, смерть догоняла меня уже трижды. Кто знает, может, четвертый раз будет последним и более удачным. Хотя мне этого не хотелось. Почему-то именно сейчас жилось почти хорошо, с верой в то, что все проблемы еще найдут решение.

– Возможно, одну из них копают для моего отца. – Я посмотрела в сторону рабочих. Анабель нахмурилась, как делала всегда, когда не соглашалась.

– Знаю, ты считаешь его монстром…

– Монстр и есть, – фыркнула я, выбрасывая сигарету.

– Да, но…

– Нет никаких «но», Ана.

– Для меня есть, – со сталью в голосе проговорила девушка, устремив на меня строгий взгляд. – Маленькая, потерянная девочка, сирота, которую бы точно отправили на панель. Она не знала, что делать, куда идти. У нее никого не было, не было и будущего. И судьба ее ждала одна – смерть от передоза, если бы Фелипе Перес не нанимал персонал в тех местах. Эта девочка – я, Луиза. – Анабель повернулась, порывисто сжала мои пальцы. – Я, Генри, еще куча ребят, у нас у всех нет ни дома, ни родственников. Тетя Генри – огромное исключение. И ты скажешь, что твоему отцу было удобно, что нас никто не стал бы искать, и будешь права. Но лучше мыть посуду за представителями самой сильной мафиозной семьи, чем вилять задом на сцене, пока отвратительные, мерзкие, пьяные рожи исходят слюной от вида молодого тела. Так у нас хотя бы оказалось какое-то подобие жизни и даже семья. Пусть Генри больше нет, но ты была права, когда сказала, что я должна жить, должна быть сильной ради ребенка. Это лучший исход для таких, как мы: потерянных, без привязанностей, не умеющих искренне любить и жить. Лучше, чем мог быть, – голос дрогнул, выдавая ее желание заплакать. В словах Анабель крылась истина, я никогда не думала об отце в таком ключе. Никогда не смотрела на мир глазами тех, кто оказывался под его влиянием. Удивительно, как одного и того же человека кто-то запоминает спасителем, а кто-то монстром.