Книга Яркие огни, страница 24 – Алена Тимофеева

– Ну мне обещали повышение в этом квартале, надеюсь, что так и бу…

– Я не об этом тебя спросила, – перебила обтекаемый ответ Сергея Таер, – можешь мне сказать, любишь ты свою работу или нет?

– Нет, Аль, не люблю. – Врать ей он так и не научился. Александра удовлетворённо улыбнулась:

– Хорошо, что ты это осознаёшь. Деньги – это, конечно, прекрасно. Но они не стоят того, чтобы гробить свою жизнь ради карьеры, которая тебе, кроме финансов ничего и не даёт.

– Поплачу об этом, утираясь деньгами, – съехидничал Майоров. Аля округлила глаза.

– А ты так много получаешь? Извини, за бестактность, – вновь простодушничала Таер. Сергей скривился:

– Сторублёвые купюры тоже сойдут. Хотя проценты от сделок бывают неплохими, – Майоров сощурился, – но их никто из нас, правда, так и не видел, – пара одновременно расхохоталась в голос, привлекая этим к себе внимание посетителей кафе. Успокоившись, Аля проговорила:

– Мне пора уже, Володя опять ругаться будет, что я задержалась. Пошли? – Таер поднялась и задвинула за собой стул, проскрипевший ножками по паркету.

– Он по-прежнему цепляется к тебе? – Сергей нахмурился. Аля как-то странно посмотрела на него и одарила робкой улыбкой. Об их с Субботой недавнем романе Майоров ничего не знал. «А стоит ли ему вообще говорить? Точно не сейчас» – Александра помотала головой, отбрасывая эту мысль. Пара направилась к лифту.

– Может, тебе к нам в студию заглянуть? Слава только косвенно с тобой знаком, да и не осознал даже, кто ты, судя по всему, – предложение Таер звучало заманчиво.

– Да почему бы и нет. Увижу наконец, чем дышат радиоведущие, – согласился Сергей, следуя за девушкой в пустую кабину. Аля вновь улыбнулась бывшему возлюбленному, нажав на кнопку «30». Тот не смог не вернуть такую же широкую улыбку в ответ. Когда стальные двери лифта распахнулись на тридцатом этаже, улыбающиеся друг другу Таер и Майоров сильно разозлили Субботина, стоявшего на площадке прямо перед лифтом.

Санкт-Петербург 2014 год

Театральная площадь была практически безлюдной, когда Майя угодила под колёса несущегося неизвестно куда автомобиля. После столкновения водитель быстро ретировался даже, не взглянув на сбитую девушку. Казалось, сама тьма окутала балерину и подобно тяжёлому бархатному занавесу в театре, отрезала её от внешнего мира. Один неравнодушный автомобилист, считавший в тот день, что нет в мире ничего более бесполезного, чем его собственное существование на этой земле, остановился возле лежащей на дороге девушки. Он преодолел ужас от увиденного, а именно лишённого чувств тела неизвестной, в перепачканном кровью платье и вызвал скорую, собрав своими действиями вокруг Майи толпу взявшихся словно из ниоткуда зевак. Но об этом Степнова так и не узнает.

Со дня аварии прошло уже три дня. Майя находилась в госпитале. Ужасно ныло бедро, Степнова поморщилась от боли. Она лежала в палате, на застиранных простынях. От запаха хлорки кружилась голова, а может и от полученного сотрясения, определить причину девушке было сложно. В коридоре туда-сюда сновали медсёстры и врачи. Майя вяло сопровождала эти мельтешения помутневшим взглядом, начиная понимать, что её песня спета. На болевшую ногу смотреть она опасалась и решила просто смиренно дождаться встречи с врачом. Палачом, который вынесет ей приговор. Минут через десять полненькая медсестра зашла в палату, и заметив гримасу на лице пациентки, быстро проговорила: