Книга Бессмертные Вороны, страница 121 – Лера Сид

Следующий час пролетел незаметно под смешные или драматические речи местных завсегдатаев. Поэтому, когда ведущие вновь поднялись на сцену и пригласили к микрофону всех желающих, Алиса похлопала себя по карманам, вдруг вспомнив, что не взяла с собой телефон. Она повернулась к Стасе, чтобы спросить у нее время, но так и застыла с открытым ртом. Девушка поднялась и легко, словно перышко, взобралась на сцену. Было ли это запланировано или спонтанно, Алиса не знала и оттого просто наблюдала за разворачивающейся сценой с опаской и интересом.

– Подобно страстному желанию отдать все чувства на растерзание вам во мне стремительною бурей растет неистовый поток сказания. Ловить с момента восхождения на этот подиум мне ваши взгляды: черствые, насмешливые, пошлые, милосердные, какие бы ни было – не важно. – Стася взмахивает рукой. – И пусть вас гложут чувства, не похожие на то, что было до, и то, что будет после. Мне дела нет до ваших мыслей и эмоций. Внутри всего, в основе, – только я. И взор мой направляется вовне.

Туда, где нет преград, где солнце палит жаркой дымкой, где нет ни слухов, ни красивейших речей тех, что возвели себя почти что в абсолют. Есть только дух мой, страстный и трепещущий, что жаждет внемлить радости звезды. Звезды, что смотрит взором ласковым, но строгим. Звезды, что тайнами сверкает в бриллиантах росы роз. Звезды, что мечется из стороны куда-то ввысь, все дальше во тьму… не то небесную, а может, преисподни.

Мне трепет тот, что вызывает этот взгляд, дороже имени и силы. Таланты миллионов ссыплются к ее ногам. – Стася разжимает кулак, и по сцене разлетаются серебристые блестки, переливающиеся алмазами в свете софитов. И тут же девушка вскидывает растопыренную ладонь над головой. – Она, подобно грому средь чистейшей глади неба. Одна она, что внемлет нескончаемым потокам тьмы и света. Своею материнскою ладонью, что словно длань Господня, снизошла до Нас, – нежно произносит Стася, протягивая вытянутые пальцы к зрителям, – всю боль с лица умоет без иронии и горьких наспех брошенным словам. Ей, в чьих глазах найдется сила воли, на чьих плечах лежит вся мудрость и невинность этой жизни, не будет в тягость угостить меня щепоткой сладкой мощной силы прикосновением к устам.

И я, воспрянув духом, поднимаюсь в неведомую высь, ко звездам, где воспарю подобно гордой черной птице, аль может, лишь пушинкой в небесах. Неведом будет страх. Неведомо отчаяние. Под силу все, что на пути, за ним. Мне нет ни дела, интереса, жизни ко всем, всему, оставшемуся там – внизу. Лечу и ощущаю мощь природы, немыслимой неиссякаемой рекой миров. Я – есть судьба. Есть жизнь. Есть та Звезда. Что зажигает остальные звезды на черном полотне небес. Теперь ее неиссякаемая сила течет по венам, наполняя дух. Но то зудящий зуд невыносимой ноши, к которой не была готова, прыгнув так легко. Как кислород набухшими буграми вспенивает кровь. – Двигая руками, она говорит и говорит, словно исполняет интимный, чувственный танец, раскрывающий всю ее без остатка. – И я дышу, заглатывая воздух. Дышу и ощущаю несравнимый рык, идущий изнутри, из самой дальней части, от той, что не должно существовать вообще. Она, та часть меня, что родилась со мною, что оттеснилась Вороном внутри, кричит и мечется по узкой щели крохотного духа, взывая к милости Звезды. Я вижу ее зов, я слышу. Все слезы, пролитые ею, как и вы. Она такой ребенок, мышка, лишь пушинка. Не перышко, не одуванчик, даже не снежинка. Лишь импульс человека, потерявшего себя. Ей одиноко и тоскливо, больно. Она взывает к помощи добра. А вскоре обращает взор на тьму небес и зла. И где-то там, за шелухой обмана, за гранью нереального, за плотским, одиноким, слабым – лежит ответ, призыв к силе Стаи черного крыла.