Книга Нити судьбы. Дорога жизни 2, страница 67 – Эмили Ли

Фенрис запнулся и замер. В синих глазах заплясали отраженные огоньки пламени, пожирающие красиво изогнутое дерево, служившее когда-то смертоносной силой.

– Не-е-е-е-ет, – раздался вопль эльфийки.

Она ринулась к костру, но Лайя сбила её с ног, не давая дойти до цели.

Эльфийка отчаянно выла, смотря, как горит её оружие. В её глазах была такая му́ка и боль, словно это горела её часть тела. Лайя внутренне сжалась от ужаса: никогда не думала, что посох так много значит для мага. Она с тревогой бросила взгляд на Фенриса. По его лицу было сложно определить, как он отнесся к поступку Тэруми. Он снова превратился в ищейку, прячась за каменной маской безразличия.

Когда посох уже не подлежал восстановлению, Иримэ перестала сопротивляться. Она лежала и тихо выла, как раненый, умирающий зверь. Лайя отпустила её, а Тэруми вернулась к Чонсоку и со злым удовольствием наблюдала уже со стороны за страданием магнессы.

– Я иногда тебе поражаюсь, – тихо сказал Чонсок, касаясь плеча танэри. – Нужно быть добрее к другим. Ты бываешь слишком категорична.

– Добрее к другим? Зачем? У меня для этого есть ты! – Тэруми убрала клинок, понимая, что более того, что есть, уже не будет. – Оставленная ей в подарок жизнь – это знак моего уважения к Фенрису. Но ещё хоть одно неправильное движение в нашу сторону, хоть одна угроза, сказанная её поганым ртом, то догорать в костре будет она, а не её палка.

Лукас, что до этого с мрачным интересом рассматривал догорающий посох и реакцию на сие действие самой магнессы, перевел взгляд на Тэруми. Её уверенный тон и сказанные слова дополнили исходящую от неё тёмную силу и вызвали у него трепет. Он боялся её и одновременно с этим тянулся всей душой. Так бывает, когда мотылёк летит на пламя свечи, привлеченный прекрасным, но таким смертельным. Тэруми заметила его восхищение и надменно скривилась. Но вместо обиды, Лукас испытал новую волну будоражащих ощущений. Какая она всё-таки… нереальная…

– Я ненадолго отлучусь, – сказала Лайя, ни к кому не обращаясь, подхватила свою сумку и ушла в сторону от лагеря, собираясь побыть одна вне зоны видимости.

Твердые и уверенные шаги, гордая выпрямленная спина дались ей тяжело, но показать свою слабость перед остальными, а главное перед Иримэ, Лайе не позволяла гордость. Она обернулась, убедилась, что её невидно, и осела на землю, устало переводя дух, а потом и вовсе улеглась. Ожоги так сильно болели… Вот сейчас можно позволить себе…

Лайя тихонько заскулила, укачивая больную руку. Слёзы побежали по щекам, капая на холодную землю. Раны от оружия и когтей чудищ тоже были болезненны, но не так, как всё, что связано с огнем. Видимо, поэтому ведьм сжигали, чтобы их предсмертная агония была особенно мучительна. Искать лекарство не было сил, поэтому Лайя высыпала содержимое сумки на землю и, взяв нужный пузырек с обезболивающим, быстро выпила. Лежала и мысленно молилась, чтобы лекарство подействовало скорее, чтобы всё это прекратилось, хоть на немного…

– Лайя, – тихо произнес Фенрис, опускаясь возле неё, – я помогу…

Девушка, услышав его голос, поспешила утереть здоровой рукой слёзы, но подняться так и не решилась, впрочем, как и открыть глаза. Думать о том, как жалко она сейчас выглядит, было мучительно.

– Со мной всё будет в порядке. Сейчас перевяжу раны и вернусь, я же предупредила, что недалеко… – пробормотала она.