Книга Нити судьбы. Новый мир 2. Финал, страница 108 – Эмили Ли

— Подожди минутку. — Он вернулся в зал, а когда вышел снова, коротко сказал: — Идем.

До усадьбы-лечебницы они дошли в молчании. Лайя чувствовала гнев Чона и не рисковала хоть что-то говорить. Уже внутри здания он попросил собрать всех ведьм, которые лечили азуров. Девушки выстроились перед ним, но бросали испуганные взгляды на Верховную ведьму, гадая, чем они так сильно провинились.

— Спасибо за ваш дар и помощь, которую оказываете, — спокойным, но полным искренности голосом проговорил Чонсок. — По окончании войны вашу службу на благо королевства непременно отметят и достойно оплатят наравне с воинами. — Девушки стали переглядываться, не веря услышанному, а потом несмело улыбаться. Кто-то даже рискнул кокетливо улыбнуться ему. Чонсок терпеливо переждал первую волну радости и приступил к цели собрания: — Я прошу вас пройти со мной и указать на тех людей, которые посмели ответить агрессией на вашу доброту. — Реакция была у всех одинаково испуганной, поэтому Чонсок сразу добавил: — Я обещаю, что они больше не причинят вам вреда. Но мне нужно знать, кто недостоин лечения. И только вы можете помочь.

Девушки дружно уставились на Лайю. Она кивнула им.

В сопровождении магов они зашли в большой просторный зал, некогда бальный, а сейчас отданный под лечение врагов. Всех указанных азуров Чонсок приказал увести и заключить в тюремных камерах, где уже сидели другие заключенные, те, что не нуждались в лечении, а потом попросил своих людей выйти. Ведьмы торопливо покинули комнату, маги, которые недавно пришли следить за порядком, потянулись следом, а вот Лайя решение Чона не одобряла. Один на один с этими людьми. Зачем? А если ещё у кого-нибудь окажется оружие?

Её мысли он угадал.

— Я хотел бы поговорить с ними наедине. — Увидев в глазах её «нет», добавил: — Всё будет хорошо.

Раздались презрительные смешки со стороны имперцев, но Чонсок, казалось, не обратил на них внимание — смотрел только на ведьму.

— Я буду за дверью, — нехотя проговорила она и вышла.

Её беспокойство оставило на его душе тепло. Он проводил её глазами. Когда обернулся к азурам, на лице уже не было и намека на что-то светлое. Карие глаза медленно проходились взглядом по измученным болью азурам и ловили презрение, ненависть, недоумение. Он бы усмехнулся, если бы это было уместно: как же он их понимал, и сам скорее умер, чем принял бы протянутую руку предателя.

— Мне сообщили, что вы отказываетесь от лечения. Хотелось бы узнать, по какой причине, — спокойно спросил Чонсок.

Глаза цепко высматривали реакции на лицах танэри и гвардейцев, вычисляя зачинщиков. Есть ведомые, а есть ведущие. Первые всегда действуют, поддаваясь эмоциям и чужим наставлениям, — их уже изолировали. Теперь нужно найти вторых.

— Нам ничего не нужно от предателя! Твои жалкие подачки не смоют того позора, который ты несешь одним своим существованием, — сказал один из танэри, поднимаясь с кровати и смотря ему прямо в глаза. — Тебе нечего предложить нам. Нет ничего, что уняло бы твоё чувство вины перед своей страной!

Ничего не дрогнуло на лице Чонсока, как и не изменился решительный взгляд, с каким он смотрел на говорившего, хотя последние слова достигли цели, раня его сильнее меча. И в эту секунду вспомнился отец, который умел непревзойденно скрывать свои эмоции от подданных в любых, даже самых критических ситуациях. Чонсок, как никогда, был рад, что часть этого таланта есть и у него. Хотя над выдержкой непременно стоило поработать. Оставалось надеяться, что побороть вспыльчивость характера с годами выйдет, а пока он задержкой дыхания пытался остановить бурю души.