Книга Черные лабиринты. Книга 1, страница 88 – Эмили Ли

– Привет, Ли!

– Привет, Кан! – улыбнулась Туён гвардейцу у двери. – Помирился вчера с Юн-Со?

– У неё ночная смена была, не было возможности. А сегодня на выходном… – он многозначительно поиграл бровями.

– Но всё ж начать лучше с извинений, – засмеялась Туён.

– Будет сделано, – шутливо отсалютовал мужчина.

– Не скучай, – Туён дружески хлопнула его по плечу и прошла дальше.

За два месяца ежедневных дежурств в лаборатории девушка знала всех служащих: охранников у двери, помощников по исследованиям Самсона, людей, чей долг простирался в условиях испытаний. Отношения со всеми установились теплыми, дружескими. Это суровое место словно объединило людей, призывая держаться вместе. А может и то, что они были вынуждены видеть друг друга каждый день, ведь Самсон людей в лаборатории не менял.

Девушка заглянула в кабинет Самсона, сделать это можно было только в первые часы смены, пока алхимик ещё не пришел. Главный помощник и одновременно с этим доверенное лицо алхимика Кван Чи бросил на неё недовольный взгляд. Туён зашла внутрь и радостно улыбнулась:

– Утро доброе, дядюшка Чи! – знала, что мужчина таял от этих слов. Так случилось и в этот раз. Хмурые морщины на лбу Кван Чи разгладились, он благосклонно кивнул.

Суровый на вид помощник оказался одиноким человеком, которому не хватало внимания. Простое участие и приветливые улыбки изо дня в день растопили его сердце. А прозвище, которое Туён дала ему, довершили дело. Мужчина каждое утро с нетерпением ждал её, чтобы выдать очередную порцию жалоб на то, что спина опять всю ночь болела, не давая ему сомкнуть глаз, что еду вчера на ужин подали холодную, что Самсон накричал на него…

Кван Чи было пятьдесят семь – Туён уже это выяснила – а ворчал он похлеще восьмидесятилетнего старика. Он мечтал, что когда-нибудь сможет оставить крепость Андерин и перебраться к океану. Планировал встретить какую-нибудь вдову и жениться на ней, хотел нянчить хотя бы чужих внуков, раз своих не судьба. И непременно ругал Самсона, который всему этому препятствовал, не отпуская его на волю. Но чтобы Кван Чи не говорил, Туён видела, что тот относится к Самсону, как к сыну: теплом и с заботой, которую алхимик, как часто и бывало у настоящих детей, не замечал.

Кван Чи сел на стул и протянул расческу, Туён взяла и принялась разбирать пряди его волос, затем заплела с двух сторон маленькие косички и вплела потом в большую толстую косу. Помощнику это не добавляло красоты, но делало ухоженным. Это маленькая традиция утра укоренилась у них совершенно случайно. Однажды она пришла чуть раньше на работу и застала Кван Чи безжалостно раздирающим расческой колтун на собственном затылке.

– Вам помочь? – осторожно спросила тогда она.

– А можешь заплести мне косу? – попросил он, краснея и пряча глаза. – Как у эльфов.

Тогда-то Туён и поняла, что мантию он носил, подражая не магам королевства, а эльфам. Для этого и волосы отрастил почти до поясницы, а вот ухаживать за ними не умел, да и не хотел, поэтому и выглядел так, словно его по земле головой возили.

На следующее утро после того памятного дня Кван позвал её в кабинет, перед этим сообщив, что алхимика никогда не бывает раньше полудня, и вручил расческу, красноречиво намекая. Так и повелось.

Самсон ничего не сказал по поводу перемены во внешности помощника, скорее всего, не заметил даже, а вот Келлен, когда однажды застал процедуру плетения косы, потерял дар речи. Дня так на два. Не разговаривал с ней совсем. Ни плохо, ни хорошо, вообще никак. Сторонился, словно она была чокнутая. Или заразная. Сначала Туён старалась объяснить, что ей ничего не стоит оказать такой знак внимания, ведь Кван Чи потом счастлив… Но видя, как Келлен при этом менялся в лице, перестала. Следопыт отошел, правда, не сразу. Но смирился и с этой «придурью». Дословно это звучало так: