Книга Песнопение бога, страница 127 – Рина Харос

– Тебе какое дело?

Несмотря на уверенность, что демон хотел придать голосу, тот все равно вздрогнул, выдавая страх. Как бы ни был коварен и могущественен Бальтаза́р, отступник знал – когда Смерть позовет, он должен будет откликнуться. Я впитывала его страх, словно нектар, упиваясь сладостью. Ласково провела ладонью по лицу Михаэля, почувствовав энергетику демона – темную, вязкую, искрящуюся от ненависти и злости. Бальтаза́р отшатнулся и отполз назад, приложив пальцы к месту моих прикосновений.

– Прекрати!

Я засмеялась и, щелкнув пальцами, пробудила воскресших драконов, что стояли, подобно каменным изваяниям, вокруг плотным кольцом. Их пустые глазницы сверкнули зеленым светом, пасти широко распахнулись, и существа выпустили в воздух белоснежный огонь. Все мое нутро ликовало, наблюдая за тем, как съеживается тело демона от звуков, которые, подобно рокоту, разносились по поляне.

– Чего же ты боишься, Бальтаза́р?

С минуту он молчал, лишь всматриваясь незримым взглядом куда-то в сторону леса, за которым скрылась девчонка. Обхватив тело руками, он медленно начал раскачиваться вперед-назад и тихо постанывать.

– Тебя.

Эти слова явно дались с трудом. Но теперь было бы глупо скрываться и утверждать, что он не боится моего зова.

– А они боялись тебя. Последнее, что они испытали перед смертью, – животный ужас, дарованный тобой. Неужели загубленные души стоили той пропасти, в которую сам себя загнал?

– Ты не поймешь.

– Так объясни. Времени у нас предостаточно.

– После смерти ощущается отсчет времени?

– Я не дам твоей душе шанса выжить. Забрав ее с собой, уничтожу все, что с тобой связано, Бальтаза́р. Твой вопрос был неуместен.

Не было смысла утаивать очевидного. Демон шумно выдохнул и уткнулся головой в ладони. Каждое слово давалось с трудом, будто каждая фраза высасывала из него последние силы.

– Я любил ее. Но она не ответила тем же. Сбежала, когда узнала, что ждет от меня ребенка. Кто же захочет иметь дитя от демона, не так ли? – Бальтаза́р горько усмехнулся. – Я обезумел, когда узнал, что она сбежала и затаилась, не желая меня видеть. Знакомо ли тебе чувство, когда от отчаяния готов на многие ужасные поступки, чтобы заполнить ту темноту в душе, что сжирала с каждым днем все сильнее? Знакомо ли чувство одержимости, от которого нет спасения? Именно это испытывал к ней. Но, видимо, я не умею должно любить. Днем искал ее, уничтожал все, что попадалось на моем пути, а ночью убивал, чтобы заглушить рвущуюся наружу боль. Ощущая беспомощность и страх других, напитывался этими эмоциями на жалкие часы, чувствуя себя живым. Убивая, я существовал. Терзая, воскресал. Я не жалею ни об одной загубленной душе.

– Я знаю. Бальтаза́р, можешь еще бесчисленное количество раз пытаться вернуть себе власть и могущество, но когда поймешь, что все это бесполезно, перестанешь бороться. Ты уже готов сдаться, но что-то продолжает заставлять цепляться за воспоминания. Алке́ста не виновата, что ты выбрал другой путь. Она не виновата в том, что тебе ближе хаос, разрушения и смерти. Не таким Высшим хотели бы видеть тебя мойры.

– Мойры, – устало усмехнулся отступник, – кому есть до них дело? Три старухи, сгинувшие в пещере и заснувшие беспробудным сном.

Я промолчала. Не хотела говорить о том, что Кло́то – мойра, отвечающая за настоящее, – начала пробуждаться. Демон тем временем продолжал вести монолог.