Книга Песнопение бога, страница 90 – Рина Харос

Мужчина, ставший первым смертным созданием мойр. Бог, ставший таковым по злой воле судьбы. Мойры не наградили его вечной жизнью и молодостью, как дочерей. В каждую из сестер они вложили свою часть сил и души, чтобы, когда придет время, те смогли откликнуться на зов.

– Что вас привело ко мне?

Голос бога смерти дрогнул. Астрон и Мериса переглянулись и лишь крепче переплели свои пальцы. Первым заговорил мужчина.

– Мы пришли, чтобы просить вас сыграть в последний раз свое Песнопение, что послужит началом. Только ваш зов способен разбудить мойр, с которых начнется отсчет. Лишь Песнопение бога смерти позволит моей дочери сделать правильный выбор и открыться магии.

– Разве она еще не приняла обе свои сущности?

– Приняла, – замялся Астрон, прокашлявшись, – но ее сущность не сможет долго удерживать огонь, который спустя пару лет начнет ее уничтожать. Магии, дарованной от матери, в дочери куда больше, но она слабее, чем сила дракона.

– Но что же ты хочешь от меня, дракон? Что ты хочешь добиться моей Песней?

– Селестия должна услышать ее мелодию, чтобы увидеть неизбежное. Она должна последовать за судьбой и принять решение, которое поможет избавиться от дракона, что вскоре начнет медленно пожирать ее.

Бог смерти перевел затуманенный взгляд на Мерису, гордо вскинувшую подбородок и выпрямившую спину. Ее волнение выдавали лишь трясущиеся пальцы свободной руки, плотно прижатые к животу.

– А ты, богиня? Готова ли наблюдать за судьбой своих сыновей? Готова ли ты стать той, кто пожертвует детьми, чтобы пробудить мойр?

– Да, – без колебания ответила Мериса, чем заслужила слабую усмешку от бога смерти.

– Отчаянно и так глупо с вашей стороны… Уходите прочь, мне надо подумать.

Астрон кивнул и приложил свободную ладонь к груди в знак благодарности. Мериса повторила жест брата и склонила голову, стараясь избегать взгляда бога. Старик, закашлявшись, отмахнулся и велел жестом покинуть свои покои.

Забвение пошло рябью, когда Астрон и Мериса покинули чистилище. Старик, кряхтя, наклонился и неловкими пальцами подхватил горн, стряхнув с него пыль и паутину. Ласковыми, отцовскими движениями провел по инструменту и, прикрыв глаза, принялся напевать свою мелодию, серебристой стрелой устремившуюся к темному небу, что светило над Забвением. Песня, которую играл бог, служила освобождением для его души, что вскоре воссоединится с Мартой.

С каждым звуком тело старика превращалось в прах, осыпавшийся мелкой крошкой по полу чистилища. Песнопение становилось все громче, завораживая своей мелодией потерянные души, что ходили по окраине Забвения, ища спасения. Слабый свет окутал их тела, чуть приподняв над темным полом – на искаженных после смерти лицах призраков проявилась улыбка, означающая, что бог услышал их молитвы и даровал долгожданный покой.

Он удерживал горн руками без плоти – лишь кости, которые начинали крошиться, крепко впивались в инструмент, не прекращая наигрывать мелодию ни на минуту. Сыграв последний аккорд, старик слабо выкрикнул и выронил горн.

– Благословляю вас, мои дочери, и проклинаю. Пусть правление ваше будет долгим, а сердца – полны сострадания.

Взывая оставшиеся крохи магии, что тлели в теле бога смерти, он взрастил на Пра́нте семь деревьев, вкладывая в них последнюю волю.