Книга Плач смерти, страница 110 – Рина Харос

Я остановился в нескольких шагах от существа. Оно несколько мгновений сверлило меня взглядом, а затем едва заметно кивнуло, позволив положить ладонь на морду.

– Нам нужно найти фею и напугать, чтобы дар проснулся. Ты должен пожертвовать собой, чтобы спастись.

Воспоминания прервал стук в дверь.

– Архстанг^[1].

Я удивленно хмыкнул, увидев на пороге сатира. Моя улыбка медленно поползла вниз, когда увидел, как дрожит тело Клерса. Тот стоял, обхватив себя руками, едва сдерживая слезы. Но больше меня привлекло другое. Его аура, которую отравляла болезнь, светилась золотисто-багровым светом. От недуга не осталось и следа. Я встал так резко, что ножки стула заскрипели с противным звуком. Клерс, встрепенувшись, удивленно на меня воззрился.

– Как ты себя чувствуешь? – выпалил я. Несмотря на все наши разногласия, было жаль сатира – такой судьбе не позавидовало бы ни одно живое существо. Но его смиренность вызывала волну гнева и раздражения.

– Решил поинтересоваться, как я себя чувствую? Сейчас? Серьезно?

– Постой! – выкрикнул я, когда сатир развернулся и схватился за дверную ручку.

– Я лишь хотел попрощаться, понимаешь? – с разочарованием и обидой произнес сатир. Я услышал, как голос его дрогнул, но решил промолчать. Слова не шли на ум, и сатир спустя пару минут тишины вышел из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь.

Я провел пятерней по лицу и шумно выдохнул.

Я судорожно перебирал слова пророчества, силясь понять. Фея убила быка, освободив свой дар. Мулцибе́р впитал страх и отчаяние проклятых душ, отравляя собственную тем, что может вселять другим. Но ад и рай… неужели они встретились в Забвении, откуда никто не возвращался живым?..

Клерс

Лежа на кровати, я отсчитывал минуты до своего тридцатилетия. Сумраки, окутывающие комнату, больше не пугали – их темнота успокаивала, даровала надежду, которой не суждено воплотиться в жизнь. Подушка приятно холодила кожу, впитывая непрошеные слезы, душившие изнутри. Поджав колени к груди, обхватил копыта руками, всматриваясь в открытое окно, – осенний ветер срывал пожелтевшие листья с ветвей, унося вдаль, оставляя после себя лишь пустоту. Луна освещала своими лучами комнату, скользя по полу и стенам. Где-то вдалеке слышалось уханье сов, что предзнаменовало приближение полночи.

Раз. Два. Три.

Полночь. Я прикрыл глаза, стараясь унять нарастающую панику. Мне уже было тяжело ходить, взбираться на возвышенности и держать что-то подолгу в руках – мышцы ослабли настолько, что большую часть времени предпочитал проводить в постели. Оставшиеся силы потратил на спасение незнакомки в лесу, которая спала в одной постели с Мулцибе́ром за стеной. Я слышал их размеренное дыхание и шорох простыней, и это понемногу успокаивало.

Сатир, как только наступил день его рождения, в одночасье превратился в подобие живого существа – он лежал неподвижно, лишь глаза выдавали признаки жизни. Ходили легенды, что Аид проклял нас за то, что предали его и ушли в услужение другому богу. Существа долгое время были его верными рабами, которых он воссоздал из собственной плоти, заставляя выполнять роль шутов и виноделов. Аид щедро награждал каждого – по истечении тридцати лет он отправлял сатиров на землю, где позволял прожить душе воплощение в смертном теле. Мы могли любить, дышать, не задыхаясь запахами испарений и серы. Но сатиры вскоре поняли, что такая жизнь им больше по нраву, и все чаще отказывались после смерти возвращаться в услужение богу, прервав цикличность. Аид не мог использовать силу на земле, там, где властвует жизнь, и поэтому лишь с ненавистью наблюдал, как его творения покидали родные земли подземного царства и обустраивались среди живых существ.