Книга Пепел жизни, страница 10 – Рина Харос

– Не надоело скалиться каждый раз?

– Ради тебя и твоей нервозности – нет.

Смерть повернулась ко мне, положив руки на тонкую талию. Ее лицо приняло человеческий облик – ни черепа, ни плоти, которая свисала с лица неровными лоскутами, вызывая лишь одним своим видом рвотные позывы. Хлоя сжала на талии желтоватого оттенка платье, что выражало ее недовольство. Встретившись со мной взглядом, она едва заметно мотнула головой и тяжко вздохнула.

– Ты совершаешь ошибку за ошибкой, Йенс. Почему я должна убирать за тобой из раза в раз? Если мне не изменяет память, я не нянька.

– Брось, твоих нравоучений еще не хватало.

Отмахнувшись от Смерти, как от назойливой мухи, я оперся об стену и встал, пытаясь унять головокружение.

– Когда ты последний раз ел, пил? – мимолетно спросила Смерть, но в ее голосе прозвучала едва заметная тревога. Я посмотрел на нее исподлобья и, не ответив, прошел мимо девушки и рухнул на то, что некогда служило мне кроватью – одинокий матрас, сплошь утыканный следами от кинжала и ножа, лежавшего в углу хижины. Перевернувшись на спину, вытянул ноги и услышал характерный звук расправляющихся позвонков. Одну руку вытянул вдоль тела, другой прикрыл глаза, которые нещадно щипало.

– Ты же знаешь, что голодовкой себя не убьешь. К чему весь этот фарс?

– Прошу, уйди. Какого черта ты приперлась именно сейчас?

Смерть молчала. Неслышно она подошла ко мне и присела на край матраса, обхватив руку, которая лежала вдоль тела, своей прохладной ладонью. Пальцами другой она убрала отросшие пряди волос с моего лица, затем очертила контуры и едва ощутимо коснулась нижней губы, где прежде виднелись клыки.

– Такие жертвы, и ради чего? Ради той, для которой ты просто бывший друг, пытавшийся взять ее силой.

– Я не… – убрав руку, я широко распахнул глаза и привстал на локтях, замерев, чтобы голова перестала кружиться. – Повтори, что ты только что сказала.

– А что я сказала? – невинным тоном произнесла Смерть, но я заметил, как дернулся уголок ее рта в издевательской усмешке. Она пригладила подол желтого платья руками и, скрестив руки на коленях, воззрилась на меня, ожидая дальнейших действий.

– Ты не хуже моего знаешь, что я бы ни за что не сделал подобного с Касандрой, – тихо взревел я.

– Надо же, какая досада, – уже пытался сделать.

Смерть, сидевшая на матрасе напротив меня, щелчком пальцев воссоздала золотистую нить, которая струилась и извивалась между ее пальцев. Девушка кинула на нее добродушный взгляд и, чуть склонив голову набок, крепко сжала душу в кулаке, отчего та забилась в объятиях Смерти.

Я схватился за грудь и закашлялся, пытаясь сделать полноценный вдох. Но каждое движение отдавалось болью во всем теле. Без того затуманенный взгляд не мог сфокусироваться, сердце будто вырвали из груди, оставляя разорванные лоскуты плоти кровоточить.

– Знаешь, Йенс, я очень ревностно отношусь к тем душам, которые погрязли в собственных грехах. Люблю коллекционировать их гниль, напоминающую о том, что ничтожные, низко павшие люди и чудовища продолжают существовать, когда же те, кто взращивает вокруг себя добро и любовь, вынуждены бороться за жизнь каждый день. На моей памяти таких душ было так чертовски мало, что хотелось сохранить и укрыть под семью замками, чтобы в момент отчаяния открывать клетку и любоваться, как они поглощают друг друга. Пороки так манящи – лишь прикоснись к ним, и почувствуешь их всепоглощающую силу. Сделав шаг навстречу, сделаешь еще сотню, лишь бы вновь испытать эйфорию, что дарит тьма глупым. Твоя душа – мой трофей, который я готова ждать сотни лет.