Книга Пепел жизни, страница 147 – Рина Харос

Ни один из грехов не взглянул на меня, но наверняка чувствовал присутствие силы Смерти. Гнев, который кидал презрительные взгляды на своих собратьев, повел носом и на мгновение повернул голову в мою сторону, но тут же осекся и вернулся в ровный строй. Алчность едва ли поспевал за остальными, держа свободной рукой свой заветный сундук с золотом. Чем дальше грехи продвигались в глубь леса, тем ярче загорался ключ, который висел у него на шее, словно тяжкий груз, – старик согнулся пополам, почти касаясь локтем земли, но ловко и умело перебирал ногами, пытаясь угнаться за собратьями.

Осталось совсем недолго.

Грехи, создания отца, пробудились. Их магия, жаждущая освобождения, готова была призвать того, кто сможет вынести все тяготы этого бремени. Грехам нужен тот, кто примет Жизнь и Смерть, став их единым целым.

Священный огонь – освобождает.

Жизнь – проклинает.

Смерть – благословляет.

Золотое правило всех континентов, которое мойры возродили и унесли в могилу, оставив лишь напутствие потомкам.

Когда спины грехов скрылись за деревьями, я позволила себе улыбнуться и раствориться в воздухе, оставив после себя дымку и черное перо, которое медленно осело на выжженную траву. Последний подарок Смерти.

Мой час пришел. И я должна к нему подготовиться.

Всю ночь снились кошмары – черные руки с острыми когтями направлялись в мою сторону и смыкались на шее, лишая воздуха. Я не видела лица незнакомца, но чувствовала всепоглощающую ненависть. Магия витала в воздухе, распространяя аромат гнилой плоти и алкоголя, от которого к горлу подступала желчь. Глаза слезились, руки дрожали, пытаясь ослабить хватку на шее. Но все было тщетно… Я умерла.

Этот сон я видела каждую ночь на протяжении трех дней, но именно этот оставил отпечаток в душе, выворачивая ее наружу, словно сгнивший слой кожи, который так тщательно скрывала в свое время мать.

На улице уже стоял полдень, а я так и не могла взять себя в руки и искупаться в лохани, чтобы привести себя в порядок. Волосы темными колтунами свисали с плеч, золотисто-бирюзовые крылья, оставшиеся такими под воздействием магии феи, подрагивали, но полноценного взмаха не удавалось сделать – все силы, которыми я напиталась от русала, бесследно исчезли после пробуждения. Будто их использовали для того, чтобы стереть часть воспоминаний о сне, где я умирала из раза в раз, оставив лишь только самое важное.

Но времени ждать больше не было. Если мне суждено умереть, так пусть я прежде поговорю с Мулцибером – я так и не смогла выкроить момент, чтобы остаться с ним наедине и признаться, что не только зов крови, но и сестринская любовь привела к нему. Столько лет я жила во лжи и манипуляциях матери… Воспоминания о ней не вызывали никаких эмоций, лишь горечь разочарования.

Едва найдя в себе силы, я поднялась с постели, окунулась в лохань с холодной водой, которая ненамного, но приободрила. Тело трясло от озноба, кожа покрылась мурашками, но я начала ходить по комнате и пытаться упорядочить хаотичные мысли. Мне необходимо было поговорить с Мулцибером. С этой мыслью я распахнула дверцу шкафа, достала оттуда золотистого оттенка платье, которое доходило до колен и гармонично смотрелось с крыльями. На ноги надела туфли на низком каблуке серебристого оттенка, крепившиеся небольшим ремешком на лодыжке. Волосы собрала в пучок и повязала поверх светлого оттенка платок – солнце стояло высоко в зените, и мне не хотелось получить солнечный удар во время прогулки с братом – бессонная ночь сказывалась – ноги становились ватными и подгибались, голова затуманивалась, а перед глазами бегали белые мошки.