Книга Пепел жизни, страница 57 – Рина Харос

Зевс, словно змея, гипнотизировал девушку своими словами. Перфия смотрела на бога, затаив дыхание. Мужчина прижал девушку к стене, начав покрывать шею и ключицы жадными поцелуями. Стон Перфии отражался от стен храма. Зевс воспользовался ей, насильно вводя свое семя для возрождения армии титанов, которые приведут его к величию.

Больше бог не являлся девушке. Когда семя прижилось, даруя новую жизнь, Перфия умирала в агониях – ее ребра ломались, крошились, когда дитя, не предназначенное для утробы смертной, росло в чреве. Она не могла ни есть, ни пить, и женщины насильно кормили ее. Спустя девять месяцев Перфия родила мальчика, который был крупнее и сильнее любого смертного дитяти. Схватив женщину, принимавшую роды, за запястье, он вывернул его, и звук ломающихся костей и крики боли заполонили собой хижину.

Спустя час Перфия умерла, не справившись со всеми увечьями. Никто о ней не вспомнил, кроме рожденного ребенка, который жил мыслями о мести каждый день.

История повторялась из раза в раз.

Погибали девушки, которых насиловал Зевс, и лишь их дети ждали часа, когда смогут отомстить.

Зевс кричал, когда титаны перестали посылать ему воспоминания погибших любовниц.

Молись, отец, чтобы Смерть скорее забрала тебя, иначе твоя плоть станет нашей пищей.

Во дворце уже вовсю готовились к приезду Михаэля и Селестии – слуги сновали туда-сюда, украшая поляну к торжественному вечеру, который пройдет по всем правилам гостеприимства родного континента дракона. Высокая стопка дров уже лежала, привлекая к себе внимание, столы и стулья выносили из дворца и расставляли по периметру леса, чтобы как можно больше желающих смогли поучаствовать в танце судьбы. Ламия, раздавая команды, шипела и яростно хлестала хвостом по земле, вырывая комья травы, когда нерадивый парнишка ставил ящики с вином не под то дерево. Лицо бедняги покрывалось испариной каждый раз, когда полуженщина-полузмея выражала свое недовольство.

Солнце уже высоко встало над горизонтом, освещая ярким светом поляну и фасад дворца. Я сидела на кровати, нервно сминая в ладонях подол темного платья. Не хватало смелости, чтобы пойти к Мулциберу и все рассказать.

– Где были твои мозги, Астарта? Чем ты вообще думала в тот момент? – начала монолог я сама с собой, устремив взгляд в небо, где, как назло, не было ни одного облака. – В конце-то концов, Мулцибер мой брат и не сможет причинить мне вреда… да? Безусловно, а как иначе? Подумаешь, не виделись почти двадцать лет. Это же сущие пустяки – ворваться в чужой дом без приглашения, напиться и предстать перед братом во всей красе… Ради всех мойр, какой позор.

Я протяжно застонала и легла на кровать, прикрыв глаза, пытаясь стереть свое позорное явление перед Мулцибером. В моей голове все выглядело иначе. Я, такая вся воинственная, прихожу к брату под покровом ночи, на улице идет дождь, мы сидим в комнате, рассказываю семейную тайну. А что дальше? Действительно, что?

Мои душевные терзания прервал стук в дверь. Я сжалась на кровати, надеясь, что гость уйдет, но удары становились все громче и напористее. Поднявшись с кровати, подобно восставшему мертвецу, подошла к двери и, распахнув ее, увидела Клерса, который опирался мохнатой ладонью о дверной косяк. В другой ладони он держал бутылку холодной воды.