Книга Притворюсь твоей сестрой, страница 39 – Анна Одувалова

Но я все же слегка отодвигаюсь, чувствуя, как неудобный пластик давит на виски. С Фишем легко. Просто. Многие ошибаются, принимая его постоянное внимание за что-то мужское, но нет. Я знаю его слишком давно. Знаю настоящую причину этой заботы. Я – живое напоминание о его погибшей сестре, которую он не успел спасти, а я… я не смогла помочь. Это тяжелый груз, который мы оба тащим, не разговаривая о нем напрямую. Именно эта история, долгая и изматывающая, привела меня сюда, в Горскейр, в семью Зои. Это все звенья одной цепи.

– Значит, шлем ты не снимешь? Будешь есть прямо в него?

– Пока не могу, – отвечаю я тихо, оглядываясь. Сквозь дымку ночи видны огни трассы, слышен далекий визг тормозов. Слишком много народа вокруг, слишком много глаз. – Вдруг кто-нибудь узнает? Ты же понимаешь, Фиш, чего бы ни случилось с Зои за последние пять лет, все понимают, она не смогла бы переквалифицироваться из балерины в гонщицу. Это не вяжется.

– Ну да, – кивает Фиш, его взгляд скользит по толпе, оценивающе. – Тут может быть кто-то из твоего ближайшего круга. Богатенькие детки любят смотреть гонки. Им острых ощущений не хватает в их золотых клетках.

– Именно. – Я киваю. – Тот рыжий, у которого ты сначала пытался одолжить для меня осу, между прочим, друг моего так называемого брата. Я чуть не сбежала, когда увидела его. Сердце колотилось, как бешеное. Я забыла, что в маске на миг подумала, что попалась.

Фиш поворачивается ко мне, и в его взгляде мелькает сталь. Он явно знает про парня больше, чем кажется на первый взгляд.

– Не переживай. У Энджа нет друзей.

– Элай так не считает, – возражаю я, вспоминая холодную улыбку сводного брата.

– Это проблемы Элая. – Фиш усмехается, коротко и без веселья. Его рука ложится мне на плечо крепко, по-дружески, но с неожиданной силой. – Пошли. Здесь дышать нечем.

Он разворачивается и буквально вталкивает меня в шумный, забитый до отказа бар. Воздух здесь густой от сигаретного дыма, дешевого парфюма и пота. Музыка бьет по ушам, люди кричат, чтобы перекрыть ее. Не то что сесть, даже встать нормально негде. Теснятся со всех сторон, локти, спины, смех, слишком громкий. И совершенно точно, это не то место, где я могу снять свою защитную маску. Риск слишком велик.

Фиш действует как живой таран. Он словно гигантский айсберг, уверенно и без церемоний рассекает толпу. Люди неохотно расступаются перед его широкими плечами. Я держусь за край его куртки, чувствуя, как меня тянут за собой, словно мешок. Мужчина уверенно движется к дальней стене, к неприметной двери, затерявшейся между плакатами с пивом и трешачными неоновыми вывесками. Дверь ведет в подсобку, которую Фиш давно переделал под свой кабинет. Этот бар – его любимое детище. Как и гонки, вот только бар, в отличие от гонок, абсолютно легален. Фиш так и не сказал, откуда он взял на него деньги, хотя я спрашивала не раз. Еще одна тема, о которой мы не говорим.

В небольшом кабинете, заваленном пустыми бутылками и смятыми пивными банками, стопками непонятных бумаг и запчастями от ос, мы одни, поэтому я выдыхаю и стаскиваю шлем. Тяжелый, неудобный пластик оставляет красную полосу на лбу, а волосы слипаются от пота. Воздух здесь спертый, пахнет пылью, старым маслом и чем-то еще – металлическим, острым.