Книга Притворюсь твоей сестрой, страница 45 – Анна Одувалова

– Ну почему же? – говорю я сладким голосом. – С удовольствие послушаю разъяснение. – В моем тоне – вызов. Я вижу, как багровеет его лицо, как наливаются кровью прожилки на висках. Мама тихо ахает. Тишина в столовой становится звенящей.

– Зои, мне не нравится твой тон. – Дед снова поджимает тонкие губы, складывая их в жесткую линию. Его пальцы сжимают край стола, костяшки белеют. – Не заставляй меня думать над применением санкций. Ты прекрасно знаешь, что все делается ради твоей безопасности. – В его голосе – сталь и угроза. Но мне смешно, чем он может угрожать мне?

Мама, сидящая рядом, вздрагивает. Ее глаза, полные тревоги, мечутся между мной и дедом. Отец хмурится, его взгляд прикован к кофейной чашке. Остальные родственники, подходящие к столу, замирают на полпути, как статуи, боясь пошевелиться. Только Элай у окна едва заметно ухмыляется, наслаждаясь зрелищем.

Внутри все закипает. Их «безопасность» – золотая клетка. Их «забота» – контроль. Мне ничего этого не нужно. Я чувствую, как гнев поднимается комом в горле, но голос выходит на удивление ровным, почти ленивым:

– Даже не знаю, про что мне интереснее послушать… – тяну я, намеренно медленно обводя взглядом стол. – Про санкции или про безопасность… – Делаю паузу, давая словам повиснуть в звенящей тишине. – Послушайте, я не делала ничего плохого. Я просто гуляла. Безопасность… контроль… – Мой голос становится язвительнее. – Очень все это помогло пять лет назад, когда послушную девочку Зои похитили прямо из-под носа охраны? Ни ваши связи. – Я киваю в сторону деда. – Ни тотальный контроль над семьей. – Бросаю взгляд на остальных, – не помогли предотвратить трагедию и найти меня… – Голос чуть дрожит на последних словах, но я беру себя в руки. – И вы правда хотите напугать меня санкциями? Что там принято в уважаемых семействах? – Подчеркиваю это слово с легкой издевкой. – Урежете лимит на перстне? Ой! – Демонстративно поднимаю руку, показывая пустой палец. – Кажется, его нет. Запретите выходить из дома совсем? Или… что?

Мои слова производят эффект разорвавшейся бомбы. Дед молчит, но по его лицу, багровеющему от гнева, видно, каких усилий ему это стоит. Элай закатывает глаза, но ухмылка не сходит с его лица. Мать бледнеет так, что кажется, вот-вот упадет в обморок, ее рука сжимает салфетку. Отец резко отодвигает стул, его хмурое лицо становится каменным. Интересно, промолчит или выскажется? От него я еще не получала нотаций. Остальные замершие родственники переглядываются, боясь даже дышать. Воздух густой от напряжения, как перед грозой.

А я просто сижу и жду. Жду, куда качнется маятник. Жду развития событий, готовая ко всему.

Тишину разрезает голос деда. Он говорит медленно, с трудом сдерживая ярость, каждое слово отчеканено и падает, как камень:

– Хорошо, Зои… – Он делает паузу. – Определенная доля правды в твоих словах… есть. – Признание дается ему явно нелегко. – Пожалуй, нам с тобой стоит обсудить твои дальнейшие перспективы в семье. С глазу на глаз. – Он поворачивается к бабушке, которая сидит, затаив дыхание, с блюдцем в дрожащих руках. – Ариана. – Его тон не допускает возражений. – Забронируй нам с Зои завтра столик в «Кристалле». Нам надо… пообщаться. – Он снова смотрит на меня. – В конце концов, у нее скоро церемония по принятию силы рода.