Онлайн книга «Предисловие к книге "Матрица жизни на земле"»
|
— Ничего себе!!! .— И все они — результат… — смутилась Шахзада. — Чего? — спросил я. — Секса. — А-а-а… — Вот так вот. — Ясно. — А что, у вас, в России, по-другому рожают детей? — Да нет… так же. Я слегка растерялся и, чтобы скрыть это, продолжал тереть руки щетками, хотя время «терки» уже кончилось. — А все-таки, скажите мне, профессор Мулдашев, — как у вас вРоссии рожают детей — с помощью секса или любви? — настырно спросила Шахзада. Я взглянул на нее и сказал, что мне пора идти оперировать. Когда очередная операция закончилась, и я, готовясь к следующей, снова начал тереть руки, Шахзада вновь подошла ко мне. — Я поняла, — резко бросила она, — что в России секс — это любовь. — Ну… как тебе сказать… — И вы, — продолжала Шахзада, — можете с помощью любви рожать детей… в России. — Ну… — промычал я. — А мы в Пакистане не можем делать этого! — Почему? — А потому… — Почему? — Потому что у нас, в Пакистане — пакистанская любовь. — А что это за любовь такая — пакистанская? — спросил я. Шахзада густо покраснела и, поправив свой платок, ушла, даже забыв подать мне очередную щетку. Во время следующей «терки» Шахзада ко мне не подошла, а щетки мне подавала какая-то безликая девушка, которая все время прикрывала платком рот и нос. Я даже стал думать о том, что я чем-то обидел Шахзаду. На следующий день Шахзада все же подошла ко мне во время «терки» и опять начала пристально смотреть на меня. — Что, Шахзада? — спросил я. — Да вот… — Что — да вот? — Да вот… — Что? — Скажите, профессор Мулдашев, Вы можете хранить…? — Что? — Нет, скажите, Вы можете хранить? — Что, Шахзада? — Вы можете хранить… секрет? — Могу, — неуверенно ответил я. — Это хорошо, — промолвила Шахзада и ушла. После очередной операции, когда я опять тер руки, Шахзада вновь подошла ко мне и снова стала пристально смотреть на меня. — Что, Шахзада? — опять спросил я. — Скажите, так Вы умеете хранить секрет? — Умею, — ответил я, уже более уверенно. Шахзада вскинула на меня глаза и, резко развернувшись, снова ушла. Я остался в недоумении. Когда я снова тер руки, Шахзада, подойдя ко мне, уже требовательным голосом задала мне вопрос: — А Вы точно умеете хранить секрет? — Да, умею! — почти раздраженно ответил я, сказав про себя «черт побери». Тут, наконец, Шахзада, во время «терки рук», сказала конкретно: — Профессор Мулдашев! Я Вам хочу открыть секрет! Но очень большой секрет! — Ну что… давай! — А Вы никому не скажете? — Никому. — Точно никому? — Точно. — Никому? — Никому. Ой… — проговорила Шахзада и опять ушла. Но во время следующей «терки» Шахзада подошла ко мне и решительно, с вызовом, произнесла: — Вы думаете, что только у Вас в России есть любовь? — Нет, я так не думаю… — промямлил я. — У нас тоже есть любовь! — Это хорошо… — Но у нас — другая любовь! — Какая? — А Вы, профессор, никому не скажете? — Никому. — Точно? — Точно. — Обещаете? — Обещаю. Шахзада сосредоточилась и… опять спросила: — Точно никому не скажете? — Точно. — Никому? — Никому. Шахзада опять задумалась и с философскими оттенками в голосе проговорила: — Вы об этом можете рассказать в России. Россия от нас далеко! Там, у вас, другие люди! Но у нас, в Пакистане, пожалуйста, никому не рассказывайте! Ладно?! — Ладно. — Вы, профессор, даже обязательно расскажите об этом в России, в вашей холодной стране. Обязательно! Обещаете? — Обещаю. — Потому… потому, что у нас тоже есть любовь. — ?.. — Но другая любовь. — Какая? — Пакистанская. Я перестал тереть руки, бросил щетку, ополоснул руки под краном, вытер их об полотенце, уселся на стул и, пригласив Шахзаду сесть, сказал: — Расскажи, Шахзада, о пакистанской любви. Шахзада опустила глаза и с трудом выдавила из себя: — В общем… у меня есть любовник. — М-м-м… — И знаете — кто он? — Кто? — А Вы точно никому не скажете? Точно? — Точно, Шахзада, не скажу. — Точно? — Точно. — Абсолютно точно? — Абсолютно. — Моим любовником является… — Шахзада осеклась. — Кто? — Вы точно никому не скажете? — Сверхабсолютно точно! — Правда? — Правда! — Моим любовником является…, - Шахзада опять осеклась. — Ну кто? — Моим любовником является… является… профессор Хаким. — Кто?! — удивился я, представив профессора Хакима с обвислыми руками в возрасте… от 60 до 120 лет. — Профессор Хаким, — гордо повторила Шахзада. — Ну… а… разве он… извини, Шахзада… может? — Что… может? — не поняла она. — Ну… в плане секса… — проговорил я. — О! воскликнула Шахзада. — У нас другая любовь! — Какая? — Пакистанская. Я заерзал на стуле. — Так что же такое пакистанская любовь? — спросил я. — Ну… — замешкалась Шахзада. — Ну… А точно никому не скажете? — Точно не скажу. Абсолютно, сверхабсолютно и сверхсверх-абсолютно, никому не скажу! Шахзада вздохнула, пристально посмотрела на меня и начала рассказывать. Уже давно, когда у меня было всего четверо детей, — говорила она — я обратила внимание на то, что профессор Хаким смотрит на меня. Смотрит и смотрит, смотрит и смотрит! Сильно смотрит! Очень пристально смотрит! Каждую минуту смотрит! Ну я и… ну я и… |