Книга Последнее дело графа Аминова, страница 14 – Татьяна Ренсинк

— Чего он так смотрит? Чёрт, — хотел было сказать что-то Антон, как резкая головная боль не позволила.

Он схватился за голову, на миг застыв возле своего коня прежде, чем сесть верхом.

— Потом объясню. Уедем сначала подальше, — ответил Алексей, прекрасно понимая, почему у того болит голова. — Подали тебе вчера в чае что-то, чтоб спал.

Оглянувшись на окна трактира, где будто никто не смотрел, друзья скоро пришпорили коней в обоюдном желании быстрее оказаться в Москве…

Песен разных много

Сочинить уже успел,

И поверить сложно,

Про любовь же я не пел.

С вихрем гроз весенних,

С радостным цветением

Ты того не зная,

В жизнь мою вошла.

Всё, чем жил, убила,

В сердце нож пронзила,

Скрылась и забыла,

Навсегда ушла.

Вся душа в тревоге

Просит отыскать тебя.

Сердце бьёт и ноет,

Жить не сможет без тебя.

Сколько лет в разлуке

Суждено пройти, но знай,

Встреча наша будет,

Для меня ведь нет преград.

Укачивая своего двухмесячного малыша на руках, Софья вспоминала первую встречу с любимым, начало их любви и напевала самую первую песню, которую возлюбленный сочинил ей. Она пела, улыбаясь успокоившемуся сыну, а он будто смотрел и понимал…

Положив его в люльку, Софья оглянулась на вошедшую служанку, и та стала помогать одеваться, сообщив, что приехала с визитом сестра… Александра…

— Ты всё поёшь, — нежно прозвучал голос сестры, появившейся вдруг на пороге, и Софья сразу расцвела с ласковой улыбкой:

— Как я тебе рада! Я думала, ты уехала с Антоном!.. А я пою, да, — ласково взглянула она на сына в люльке, который начинал беспокоиться. — Это первая песня Алёшеньки мне.

— Димочке лучше? — вопросила та, встав рядом, а служанка, закончившая застёгивать платье Софьи, оставила их наедине.

— Может поедем вместе к мужьям в Москву? — спросила снова сестра. — Я освободилась пока от дел.

— Да, Димочке лучше. Мы так испугались, что у него вдруг жар, а сегодня будто и не бывало, — взяла сына на руки Софья и принялась укачивать.

— Бывает у детей такое. Ты же знаешь, — шепнула сестра, с облегчением вздохнув.

— Знаю, а всегда страшно, — улыбнулась Софья. — Смотри…. засыпает будто. Плохо спит с рождения.

Выдержав паузу, пока сын не закрыл глазки, Софья прошептала:

— Я ещё подождать хочу для уверенности… Если сыночек не будет болеть, поеду в Москву. Да и об Алёне всё думаю. Как она там? Как родила? Всё ли хорошо?… Ты получала письмо от Николя, что ему пришлось вернуться?

— Да, — вновь вздохнула Александра. — Только всё одно хочется скорее в Москву. Беспокоюсь.

— Накличешь, — строго взглянула Софья, а та прислушалась к доносившимся со двора звукам прибывшей кареты.

— Или ты ревнуешь?… Сомневаешься в Антоне? — стала предполагать Софья, положив уснувшего ребёнка в люльку рядом. — Сашенька?

Только Александра подошла к окну:

— Ты не поверишь, — смотрела она с таким удивлением, будто произошло нежданное чудо.

Она улыбалась, усмехаясь себе и не веря глазам, а Софья поспешила встать рядом:

— Господи! — выдохнула она.

Малыш словно сразу почувствовал, что мама вот-вот покинет комнату. Он тут же проснулся, закричав, и Софья прижала его к груди:

— Ах, миленький ты мой… Значит, снова спать будешь у меня на груди, — улыбалась нежно она.

— Идём же скорее к ним! — смотрела Александра на прибывших Николая и Алёну, которые только вышли из кареты.