Книга Хрусталь и стекло, страница 25 – Татьяна Ренсинк

Алекс, Густав и Кэтрин переглянулись. Ясно было, что происходит что-то неладное.

- Что ж, - вздохнул Густав, когда попрощались с соседом стекольщика и вновь вышли на улицу. - Будем искать. Завод, так завод. Доверьте это дело мне. Я думаю, быстро разберусь.

- Мы верим, - держа любимую за руку, кивнул Алекс.

Они попрощались теперь с Густавом, чтобы вернуться домой, но у саней Алекс резко остановился. Из кареты чуть в стороне донёсся тихий мужской голос:

- А жена его, эта Кэтрин, за ним... как собачонка...

Кэтрин уже села в крытые сани, но Алекс наполнялся гневом. Терпеть того, чтобы кто-то так унижал его возлюбленную, он не мог. Увидевший его прыть тот самый господин в карете тут же оставил скрывшуюся за шторкой окна спутницу и покинул экипаж, гордо выпрямившись перед идущим навстречу Алексом. Только Густав успел подбежать и притормозить Алекса рукой:

- Не стоит. Тише. Лучше уезжайте домой.

- Какого чёрта?! - огрызнулся Алекс и оттолкнул его в сторону, а взгляд пронзал гордо взирающего у кареты этого господина...

Примерно того же возраста, что Алекс. Только грубые черты лица, тонкие брови, глаза небольшие и прищуренные, словно хозяин постоянно кого-то в чём-то подозревает или насмехается, считая себя выше остальных...

- Может быть лишь хуже, - шепнул Алексу Густав. - Это хозяин стекольного завода. Барон Дершау.

- Любимый, нет! - позвала в тревоге из саней Кэтрин, наблюдая за происходящим в окно.

Алексу было всё равно. Честь любимой — превыше всего. Он рвался наказать негодяя и выхватил шпагу. Тот принял бой, достав из ножен свою шпагу, и завязалась дуэль. Кэтрин хотела выйти из саней, крича любимому остановиться, но схватилась за живот. Колющая боль заставила её застыть на месте.

Густав поспешил сесть рядом с нею и приказал извозчику увозить к замку. Кэтрин обнимала живот, плакала и была в панике... Страх за любимого. Страх за ещё неродившегося ребёнка... Густав постоянно смотрел в окно, наблюдая и за бившимися, и за тем, как прохожие расступались или останавливались переждать в стороне.

До того, как сани скрылись из вида, Густав заметил, что из дома напротив лавки стекольщика, откуда со второго этажа недавно следили две некие особы, вышла молодая женщина. Она прикрывала лицо капюшоном тонкой, потёртой шубки и спешила убежать с места, чтобы дерущиеся не обратили внимания.

У дома подальше она оглянулась, и её молодое лицо Густав смог чётко увидеть, как и наблюдать за тем, что подъехавший в повозке господин звал её скорее сесть к нему, после чего увёз поспешно прочь...

Как только сани остановились на дворе, прямо перед главным входом в замок, Густав помог Кэтрин выйти из них. Придерживая живот и заливаясь слезами, она смотрела на двери, откуда выбежала встревоженная дама...

Это была мать Алекса, Эльвира. Ей было лет пятьдесят, но выглядела моложе и бодрее. Её красивый цвет лица, большие тёмные глаза и такие же тёмные волосы, в которых почти не было седины, которые были аккуратно уложены, восхищали с первого взгляда.

Увидев, с какой заботой эта женщина спешила и как приняла в объятия Кэтрин, уводя в дом, Густав почувствовал тепло и доброту. Он сразу понял, что она — родственница Алекса, если не мать. Настолько видел он схожесть черт лица. Сглотнув вдруг подступившее волнение и отогнав размышления об этом, Густав последовал в дом...