Книга Колумбина или... Возвращение голубков, страница 20 – Татьяна Ренсинк

— А песню тоже сами сочинили? — с тёплой улыбкой поинтересовалась она.

— Разумеется, — с умилением и гордостью вздохнул он. — Я всегда сочиняю сам. Вот, кстати, одной прелестнице сочинил однажды шедевр…

Он сложил руки на груди, поднял взгляд кверху и прочитал наизусть своё творение:

Я смысл и остроту всему предпочитаю,

На свете прелестей нет больше для меня.

Тебя, любезная, за то и обожаю,

Что блещешь, остроту с красой соединяя.

И снова посыпались в адрес гордого и счастливого от комплиментов Разумовского красивые слова. Пётр наблюдал за ним, Врангелем и гостями вокруг, наигранно улыбался, но всё больше понимал, что в таком свете вертеться нет никакого желания. Как докопаться до истины, куда пропала любимая — первое, что его волновало.

Восхитившись снова Разумовским, Врангель с супругой откланялись, чтобы уйти на покой. Музыкальный вечер медленно подходил к концу, гости разъезжались, но Разумовский остаток вечера всё же провёл в компании Петра, рассказывая ему о своих успехах в творчестве здесь, в Батурине, и о достижениях отца…

— А где вы остановились? — спросил он потом.

— Полагаю, в лучшей гостинице, — улыбнулся Пётр и, допив вина, отдал подошедшему слуге свой пустой бокал. — Вы уже спать идёте?

— Не знаю, хотите вина? — сразу предложил Разумовский.

— Соглашусь с удовольствием.

— Вы больше не пьёте коньяк?

— Вы же предложили вино. Я пью много чего.

— Я тоже. Прошу…

Разумовский пригласил пройти дальше по дворцу. Он показывал висевшие на стенах картины разных художников, искренне восхищался ими и рассказывал даже некоторые занимательные истории из жизни этих мастеров, пока не пришли в один из кабинетов.

Простор и уют. Казалось, что и здесь можно устроить бал, настолько величественным показался кабинет Разумовского, где, как понимал Пётр по обстановке, тот любил отдыхать за книгами и делами.

— Вы любите залы, — заметил Пётр.

— Обожаю. Знаете, когда всё маленькое, дышать трудно. А вот если с годами растолстею, так и будет легко, — с гордостью улыбался Разумовский.

— Да, и дышать, и перемещаться, — поддержал Пётр, и оба засмеялись…

Когда слуга принёс чая с пряниками и ушёл, Пётр кивнул в ответ на приглашение Разумовского сесть к столу. Они сели напротив друг друга, и Пётр со вздохом невольно взглянул на потолок. Он заметил рисунок ангела в облаках, сквозь которые слегка проглядывало небо, а вокруг не было больше ничего.

— Скучно, — сказал Пётр.

— Да, — вздохнул Разумовский, отпив чая и откусив кусочек пряника, который ел с видимым удовольствием. — Я надолго запомнил шведский потолок.

— Я всё ещё могу прислать мастера.

— Он нарисует мне такую же барышню, как там?

— Как захотите. Можно даже совсем без одежды, — намекнул Пётр и тоже стал пить чай с пряником.

— Да вы щёголь не хуже меня! — восхитился Разумовский.

— Не всё флаги вам вывешивать, — улыбнулся Пётр, недолго посмеявшись вместе.

— А почему вы здесь? — спросил дальше Разумовский.

— Да, дело есть.

— Ах, вы всё рыщете?

— Да, как собачка.

— Нравится.

— На самом деле, я к Врангелю.

— Так его надо позвать, — Разумовский был готов вызвать друга.

— Он устал и уже спит, — усмехнулся Пётр. — Не будем тормошить его среди ночи. Я приду завтра.

— Даже любопытно стало. А что за дело? — сел в более внимательную позу Разумовский, явно заинтересованный в большем.