Книга Колумбина или... Возвращение голубков, страница 66 – Татьяна Ренсинк

— Я хочу, да, и я постараюсь уговорить Карла бежать, ты права. Сама о том думаю… А мужу напишу в дороге, чтоб простил и ждал, что вернусь и не оставлю ни его, ни детей. И так вместе не жили в любви. Так и останется. Другому я принадлежу. Знать супруг должен. Пусть хоть через письмо.

— Правильно, — вздохнула Софья поддержав. — Любовь так важна… А супруг, коль понимающий, остынет.

— Будет время ему подумать, пока Габриэла не вернулась, — кивнула Иона.

— Я всё равно чувствую себя виноватой. Перед всеми, — поднялась Габриэла и отошла к окну. — И перед супругом, и перед Карлом… Перед детьми. Перед вами всеми… Я не хотела, чтоб сложилось так, а виновата я.

— Не говори так, — встали рядом Софья с Ионой и обняли.

— Думаете, он приедет? — сомневалась Габриэла в успехе.

— Обязательно! — воскликнула Софья и взглянула на часы. — К тому же ещё не время.

Они стояли у окна, наблюдая, как Пётр и Алексей сидели в тени на скамье, а прогулявшийся вокруг Тико присоединился к ним позже.

— Он всегда такой? — поинтересовалась Габриэла и спросила Иону. — Ты говорила, Тико вдовец?

— Да, — печально вздохнула та.

— Как он живёт? — посочувствовала Габриэла, замечая, как тот, даже сидя с друзьями, выглядел печальным.

— Воспитывает двух сыновей и неугомонную красавицу-дочь, — улыбнулась Иона. — Жизнь, как ни больно, а продолжается после…

— Я не буду ждать, — мотала головой Габриэла. — Я убегу с Карлом. Я не буду терять то драгоценное время, которого мало, чтобы быть счастливой и сделать счастливым его…

* — из романса, Н. П. Николев, 1793 г.

— И мы бы убежали, — улыбнулись друг дружке Иона и Софья, когда Габриэла, увидев в окно прибывшего Карла, убежала.

Карла встретили Пётр, Тико и Алексей. Они о чём-то беседовали, тот с сожалением развёл руками, но видно было: получал слова поддержки. Габриэла же бежала встретить его, любимого. Терять время не хотелось. Любовь звала, торопила и будто уверяла помочь счастью случиться.

— Может, всё же муж как-то замешан в истории с Колумбиной? — спросила Софья, с умилением наблюдая, как Габриэлу и Карла оставили одних, как те медленно уходили подальше в сад и там заключили друг друга в неудержимые, крепкие объятия.

— Она боится думать на него, — так же с сопереживанием наблюдала за ними из окна Иона. — Он не был никогда чрезвычайно жестоким и тем более не вор.

— Жалко их, — вздохнула Софья. — Неужели всё так грустно закончится?… За несколько шагов, секунд до счастья?

— Ты знаешь, а я верю в лучшее, — улыбнулась Иона. — Я знаю не одну даже изящную девушку, не говоря о крепком мужчине, которые живут с чахоткой уже долго.

— Да, в наше время почему-то есть те, кто гордо заявляет, чем болен, что чахотка придаёт румянца и аристократический блеск в глазах.

— А такие юные красавицы на зависть бледнее, печальнее и изящнее остальных. Я слышала, некоторые закапывают в глаза белладонну, чтоб думали, что у них чахотка.

— Куда катится мир? — вздохнула с таким же непониманием происходящего вокруг и Софья. — Болезни становятся чем-то престижным.

Они замолчали сразу, заметив, что в саду появилась ещё одна фигура… Прибыл граф Врангель. То ли он выследил Карла, то ли просто вернулся, но его возмущение было на виду. С замиранием сердца Иона с Софьей следили, как Врангель чуть ли не скандалил, указывая виновато смотревшей в землю супруге на ворота.