Книга За туманными вратами, страница 116 – Елена Эйхен

Провожатый что-то сказал, но я не поняла – хинди исчез из головы, как только я покинула лес. Старик больно схватил меня за затылок, толкая в темное помещение. Дверь захлопнулась.

– Кто вы? – спросила я, с трудом освобождая голову.

– Работаю я здесь, – скрипучий голос старика резанул по ушам, но по крайней мере он достаточно хорошо говорил по-английски, и я его понимала.

– Почему я здесь? – растерла ухо ладонью.

– Так приказали, – старик схватил меня за локоть и потянул вперед.

– Ювелир?

– Хватит болтать.

Конечно, это ювелир! Больше некому. Что теперь станет с остальными? Где они? Знает ли дядя обо мне? Он же так верит своему старому другу. Столько вопросов в голове и ни одного ответа. Меня вели по земляному полу между рядами пустых камер. У входа в каждую на полу стояли масляные лампады, но горела только одна – наверное, моя. Под потолком хлопали крыльями голуби. Сзади громко капала вода. На самом верху совсем крошечные зарешеченные окна пропускали крупицу света. Если бы только я могла до них добраться и уменьшиться в размерах.

– Шевелись, – старик тянул меня вперед. Несмотря на возраст, сила в нем чувствовалась. Подойдя к камере с горящей лампадой, он открыл металлическую решетку и толкнул меня внутрь так сильно, что, пробежав несколько шагов, я упала на колени прямо в кучу вонючего сена. Когда поднялась, старик уже исчез. Я встала посреди просторной камеры, глядя на земляную стену. Лучше бы они меня мучали, чем оставлять наедине с собой. Тошнота подобралась к желудку, и я бросилась к решетке:

– Эй вы! Идите сюда! Я хочу пить! – я кричала так громко, что заложило уши. Только не сидеть тут одной и не вспоминать все, что случилось сегодня, не думать о том, что сделал он. Только не это. Я еще не готова. – Дайте мне бумагу и карандаш!

Я хотела забыться, как люди, которые теряют память после трагедии, потому что их психика не в состоянии этого выдержать, и вспоминают все гораздо позже, когда уже готовы. Но нельзя было. Требовалось выбраться во что бы то ни стало. Я потеряла право раскисать, когда заболела Дана.

– Эй, старик! – я крикнула так громко, как только смогла.

Вдалеке заскрипел засов. Послышались шаркающие шаги.

– Чего шумишь? – проскрипел он, с грохотом ставя железную кружку с водой рядом с лампадой. Брызги полетели во все стороны.

– Почему я здесь?

– Глупый вопрос.

– Это он? Ювелир, ведь так?

Старик только ухмыльнулся в ответ.

– Или его сын? – я задыхалась. – Я все равно узнаю! Что со мной будет? Скажите хоть что-то!

– Не мое дело говорить с тобой.

Старик ушел. Я опустилась на землю возле решетки. Под потолком за маленьким окном темнело. Белые голуби, встрепенувшиеся от шума, хлопали крыльями и ворковали. Свободные птицы! Если бы я стала одной из них. Верные птицы… Ком подкатил к горлу, и по щекам снова потекли слезы.

Теперь все встало на свои места. Поведение Вира, его спешка – все обрело смысл. Но осознание не приносило облегчения. Получается, что Вир с самого начала слушался отца. Не зря он уговаривал меня вернуться домой, запугивал. Еще утром я думала, что Вир тоже был обманут. Но теперь стало ясно: он знал обо всем с самого начала. Все мы хороши задним умом. Как это банально, но совершенно правдиво: задним умом мы всегда видим, что привело к какому-то ужасному событию и что нужно было сделать, чтобы этого избежать. Но теперь уже ничего не исправить.