Книга Слуга Земли, страница 50 – Сара Хоули

— Гектор, похоже, близок к королю, — заметила я, вспоминая, как он стоял слева от Осрика, когда я впервые увидела их. Теперь, когда я научилась различать цвета домов, то поняла, что его опаловая брошь — дань уважения Дому Иллюзий и самому королю.

Эйден бросил на меня странный взгляд.

— Ты, наверное, спутала с Калленом. Длинноволосый — это принц Гектор. Он редко появляется при дворе. Я даже удивлён, что он здесь сегодня.

Я снова взглянула на троицу, пересматривая своё первое впечатление. Этот длинноволосый, свирепого вида мужчина — принц Гектор? Он, должно быть, невероятно могущественный, раз его младший брат такой ужасный. Каллен без малейшего колебания убил человека на глазах сотен Благородных Фейри; на что же тогда способен его старший брат?

Словно почувствовав мой взгляд, Каллен посмотрел на меня.

Я тут же опустила глаза.

— Осторожнее, — тихо сказал Эйден. — Его называют Карающим мечом короля. Он шпионит и убивает по приказу, и говорят, в Мистее нет ничего, о чём он не знает. Некоторые слуги утверждают, что о нём даже думать нельзя— он сразу почувствует и появится из ниоткуда.

Меня передёрнуло, когда я вспомнила, как он заглянул в ту чёрную комнату, где я пряталась.

— Это вряд ли. Правда?

Эйден хмыкнул.

— Они ведь не боги, знаешь ли.

Эта фраза заставила меня задуматься. Я осознала, что почти ничего не знаю о религии фейри. В Тамблдауне мы поклонялись смутным, искажённым воспоминаниям о фейри — эхо чего-то, что, как я теперь поняла, вовсе не заслуживало поклонения.

— Фейри поклоняются каким-нибудь богам? — спросила я, размышляя, что эти тщеславные, жестокие и пугающие существа могут считать священным.

— Нет. Мы поклоняемся самой магии, — ответил Эйден. — Точнее, шести Священным Осколкам, от которых она произошла. Их изображения можно увидеть во всём Мистее. Говорят, что они упали с неба давным-давно.

Я ещё не замечала таких изображений, но теперь поищу.

— Шесть Осколков, шесть испытаний, шесть добродетелей. — И шесть лет между жертвоприношениями невинных людей. Я подавила вспышку ярости от мысли о ритуале солнцестояния и спросила: — Какие это добродетели?

— Храбрость, дисциплина, хитрость, сила, гедонизм и магия.

Я сморщила нос.

— Гедонизм не звучит как добродетель.

— Для фейри это так, — его глаза вспыхнули, словно угли. — Неужели люди забыли, как мы обожаем хитрость и удовольствия?

Я задумалась, как они планируют проверять гедонизм, и не придётся ли мне это видеть.

— Наш старейшина предпочёл не упоминать о части с удовольствиями.

— Человеческий мир звучит скучно.

Я посмотрела на прекрасную комнату, полную коварных, опасных фейри.

— Наверное, так и есть, — ответила я, хотя в этот момент вспоминала другое: нежно-розовый рассвет над болотом, открытое небо, аромат живых растений. Тот трепет, что я испытывала, находя неизвестные реликвии. Простое счастье провести день с другом.

Я не могла сказать Эйдену, что хочу вернуться. Это показало бы слабость. Поэтому я подумала о Ларе и изобразила скучающее выражение лица.

— Это не сработает, знаешь ли, — сказал Эйден.

— Что не сработает?

— Притворяться, что ты не скучаешь, — ответил Эйден. Его тёмные радужки почти полностью поглотил огонь, и его лицо светилось хитрым, проницательным выражением, совершенно не похожим на его обычную доброжелательность.