Онлайн книга «Королевы и монстры. Яд»
|
– Хорошо, потому что сегодня все еще День О Котором Нельзя Упоминать, и я собираюсь впасть в алкогольную кому часам к четырем. В это время и в этот день пять лет назад я должна была идти к алтарю. Слава богу, сегодня суббота, а то пришлось бы долго объяснять, почему я с жутким перегаром навернулась посреди урока. Слоан уже хочет выдать какой-то неодобрительный комментарий, когда ее отвлекает сигнал телефона. Сообщение. Она вытаскивает телефон из сумки, смотрит на экран и улыбается. – Да, ты большой мальчик. А потом она смотрит на меня, и ее лицо вытягивается. Она качает головой и начинает печатать ответ. – Я попрошу перенести. – Кого попросишь? Что перенести? – Это Ставрос. Мы должны были пойти сегодня на свидание. Я забыла. – Ставрос? Ты встречаешься с греческим судовладельцем? Она перестает печатать и закатывает глаза. – Ну нет же, это симпатяга, о котором я тебе рассказывала. Видя мой непонимающий взгляд, она продолжает: – Тот, который явился ко мне на йогу в серых обтягивающих спортивных штанах и без нижнего белья, так что все могли созерцать очертания его великолепного члена. Я выгибаю бровь, уверенная, что такое бы точно запомнила. – Ну же! Я тебе сто раз про него рассказывала. У него дом прямо на озере. Триста футов частного пляжа. Компьютерщик. Никаких ассоциаций? Ассоциаций – ноль, но я все равно киваю. – Ага. Ставрос. Серые штаны. Помню. Она вздыхает. – Совсем не помнишь… Мы долго смотрим друг на друга через стол, пока я не говорю: – Насколько рано начинает развиваться преждевременный Альцгеймер? – Не так рано. Тебе и тридцати нет. – Может, это опухоль головного мозга? – Это не опухоль головного мозга. Ты просто… – Она жмурится от напряжения, пытаясь не задеть мои чувства. – Выпала. Так что наша сплетница Диана была права. Я постанываю, упираюсь локтями в стол и роняю голову в ладони. – Извини меня! – Незачем извиняться. Ты перенесла мощную травму. И до сих пор ее переживаешь. У скорби нет срока давности. Если бы только нашли его тело. Я смогла бы двигаться дальше. Мне так стыдно от этой мысли, что лицо полыхает. Но неприглядная правда в том, что двигаться дальше некуда. Самое худшее в случае людей, которые пропали без вести и не были найдены, – это что оставшиеся не могут их оплакать. Они застревают в вечных сумерках неизвестности: не могут закрыть эту дверь, не могут по-настоящему скорбеть и существуют в некоем застывшем лимбе. Как многолетники зимой – оцепенело дремлют в промерзшей земле. Тебя не оставляют вопросы без ответов. Кошмарные предположения впиваются зубами в твою душу по ночам. Он умер? Если да, то как это случилось? Он страдал? Как долго? Он вступил в секту? Был похищен? Начал новую жизнь где-то далеко? Может, он бродит один по лесу и питается кореньями? Или ударился головой и забыл, кто он? Вернется ли он когда-нибудь? Список бесконечен. Это односторонняя нелинейная анкета, которую предлагают тебе каждое утро, и она предназначена лишь для тебя. А ответы найти нельзя, потому что для таких, как я, ответов не существует. Только жизнь в анабиозе. Только медленное и неумолимое окаменение сердца. Но черт меня подери, если я позволю лучшей подруге окаменеть вместе со мной. Я вскидываю подбородок и твердо говорю: – Ты пойдешь на свидание с этими серыми штанами. – Нат… |