Книга Идеальные незнакомцы, страница 69 – Джей Ти Джессинжер

Это дарит мне улыбку. Он шепчет: — Знаешь, как на такого крутого гениального писателя, у тебя ужасно заплетается язык, когда кто-то делает тебе комплимент.

— Писать — это совсем не то, что говорить. Гораздо труднее быть последовательным вслух, чем на бумаге.

Он задумчиво смотрит на меня, поглаживая большими пальцами мои щеки. — Тогда запиши это для меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что вместо разумного ответа на то, что я сказал, напиши то, что ты на самом деле почувствовала.

Я взволнованно смотрю на него, мои глаза широко открываются. — Но... мы не переходим на личности.

Его голубые глаза притягиваются к моим с силой гравитационного поля. Он грубо говорит: — Ты слишком умна, чтобы в это поверить.

— Джеймс...

Он переворачивает меня и перекатывается на меня, так быстро, что я испуганно восклицаю. Затем он сжимает кончиками пальцев мою кожу головы, его глаза горят голубым огнем, и он говорит: — Ты сказала, что не хочешь, чтобы я задавал тебе личные вопросы, и я стараюсь это уважать. Я стараюсь уважать то, что по какой-то причине ты не хочешь, чтобы я приближался к тебе.

Мое сердце безумно колотится в груди. — Причина в том, что я покидаю страну в конце лета.

— Нет, это не так, — приходит жесткий и быстрый ответ, — Настоящая причина в том, что ты боишься.

— Ты удобно забываешь свое загадочное заявление о том, что мне не будет хорошо, если я буду принадлежать тебе. И твое внезапное, необъяснимое исчезновение во время ужина, и то, как ты сказал, что ты сломан. И не забывай о твоей ненормальной одержимости смертью. Неужели все это должно заставить меня чувствовать себя в безопасности, когда я открываюсь?

— Я никогда не говорил, что одержим смертью, — говорит он, стиснув зубы.

Мой ответ ледяной. — Скажи правду, Джеймс.

— То, что в моей последней коллекции есть портреты скорбящих людей, не значит...

— Что ты увидел, когда впервые встретил меня в кафе?

Его дыхание неровное, ноздри раздуваются, он молча смотрит на меня.

— Я точно знаю, что ты увидел, — тихо говорю я, глядя ему в глаза. — И это были не только бабочки и радуга.

— Я видел красивую женщину, с которой хотел бы познакомиться поближе.

— Чушь собачья. Ты видел женщину, которая гуляла на собственном кладбище. Так же, я подозреваю, ты ходишь по своему.

Выражение его лица невозможно описать. Это отчасти гнев, отчасти разочарование и отчасти ужасное удивление.

Потому что я сделала это. Я забила этот чертов гвоздь прямо в голову.

Так же быстро, как он скатился на меня, он скатился с меня. Уставившись в пол, он садится на край матраса и проводит рукой по волосам. Смущенная, я сажусь, подтягиваю колени к груди и натягиваю простыни на грудь, наблюдая за ним.

Через некоторое время он спрашивает: — Хочешь, чтобы я ушел?

— Я хочу, чтобы ты был честен со мной.

Его тон ровный. — На самом деле ты не хочешь.

Тепло пробегает по моей шее. Я на мгновение замолкаю, чтобы взять свой гнев под контроль, а затем говорю: — Это было снисходительно и не оценено.

Он поворачивает голову и смотрит на меня через плечо. Его глаза такие же плоские, как и голос. — Ты когда-нибудь видела фильм Матрица?

— Какое, черт возьми, это имеет отношение к нашему разговору?

— Просто отвечай на вопрос.

Тепло в моей шее распространяется до ушей, где застывает, пульсируя. — Ладно. Да, я видела его. И что?