Книга Ненужная жена. Хозяйка лавки сладостей, страница 51 – Алиса Князева, Ника Смелая

Поддеваю готовый блинчик лопаткой, сворачиваю в трубочку и аккуратно окунаю в блюдце с мёдом, оставшееся тут после наших с Греем вечерних посиделок.

— Мне двадцать семь, — говорю наконец, пробуя повернуться к Ардэну, чтобы вручить очередную порцию съестного, что мне, кстати, удаётся. — И, если честно, я уже вся горю. — не в силах больше терпеть жар со всех сторон, чуть ли не пищу я.

Замечаю, как одна его бровь взлетает вверх.

— Обычно от знакомства до подобного заявления от девушки проходит чуть больше времени. Ты не перестаёшь меня удивлять, лже-Айрис, — нагло выхватывает блинчик и запихивает в рот целиком.

Только руку мою выпускать из своей не торопится. Проглатывает угощение почти не прожёвывая, а затем наклоняется и… проводит языком по моим перепачканным мёдом и маслом пальцам.

Это могло бы быть противно, если бы не было так… горячо, если бы на его месте оказался кто-то другой. Но этот мужчина заставлял меня буквально терять голову.

— Так вкуснее, — нахально заявляет, облизываясь словно кот, налопавшийся сметаны. — Можно даже без блинов.

Ардэн прижимает меня к себе так крепко, что я буквально оказываюсь в плену и едва могу пошевелиться.

— Я… мне дышать нечем, — говорю правду, так как голова начинает слегка кружиться. — Отпусти.

— М-м-м, ещё одно неподходящее слово, Ир-р-ина, — мужчина будто смакует моё имя, намеренно добавляя в него бархатное «р-р-р».

Но от печи всё же отступает, ослабляя хватку. Даже ступ пододвигает, замечая, как я раскраснелась, а на лбу выступили капельки пота.

— Запомни, приказы здесь теперь отдаю я. А ты подчиняешься. И для кого готовила в своём мире, самозваночка? — Ардэн подходит к плите, снимает с неё раскалённую сковороду и начинает вертеть в руках так, будто это не горячая чугунная утварь, а какая-нибудь безделушка с рынка.

— Да много для кого, — мне снова страшно, потому что стоило это сказать, как он переменился в лице.

— Много для кого? Стало быть, ты замужем? Дети имеются? — уточнил, а у самого желваки заходили так, будто он готов этой сковородой прихлопнуть и моего возможного мужа и деток вместе с ним.

— Да нет, — пожимаю плечами.

— Так да или нет? — сжимает рукоятку несчастной таганки так, что её деформирует, будто она не из чугуна, а из алюминия или вовсе пластилиновая.

— Нет у меня детей, — холодея, уточняю я. — И мужа нет! — чуть ли не выкрикиваю я. — Что за допрос? Хочешь сдать меня местным властям, так давай. Нечего пугать сковородой и смотреть так, что мне сквозь землю провалиться хочется.

Видимо, мои слова заставляют его задуматься, так как утварь он всё-таки оставляет в покое, аккуратно помещая её в мойку.

— Нет, значит, мужа, — щурится, и лицо его озаряет довольная улыбка. — Ну и отлично! А за сковороду извини, я не подумал, что ты воспримешь её как угрозу, просто не люблю, когда пахнет гарью. Вот и снял с огня.

— Ага, и даже рук не обжёг, — заметила я, холодея. Прав был Якуб. Ящер он, этот Хангер. Самый что ни на есть огнедышащий. Горыныч.

— Утром мы уедем из этого захолустья. Я уже сказал, что теперь тебе здесь не место. Поедем домой. Посажу тебя под замок, пока не придумаю, как быть. Никаких отпусти или прочего бреда. Теперь ты моя, Ир-р-рина. У вас не принято уважать старших?

— П-принято, — на выдохе отвечаю я.

— Вот и славно. Мне давно за сотню, поэтому не глупи, малышка, и не своевольничай. Иди-ка лучше спать. Время уже не детское, а завтра нас ждёт дорога домой.