Книга Демон отверженный, страница 42 – Ким Харрисон

— Он жег ваши книги, — сказал он так, будто для него это было важно.

Я посмотрела на пентаграмму, которую набросал Ал на моем столе, на вторую книгу, лежащую на куче пепла.

— Он хотел выбраться, — ответила я. — Он жег мои книги, потому что вышел из себя — он думал, я позову другого демона, чтобы его арестовали. Я дала ему ночь покоя — надеюсь, он мне ответит тем же.

Господи, твоя воля, я полагаюсь на этику демона? Верю, что он поступит так, как диктует взаимное уважение?

На лице Кормеля отразилось понимание.

— А-а, вот как! Вы выбрали трудный и рискованный способ, но этим дали ему понять, что не надеетесь на чужую защиту. То есть что вы его не боитесь. — Он наклонил голову набок. — Но ведь следовало бы, и вы это знаете.

Я кивнула — да, Ала мне надо бы бояться. И я боюсь его — но не сегодня. Не тогда, когда видела его… обескураженным. Если он расстраивается, что «мерзкая вонючая ведьма» все время от него ускользает, может, он перестанет относиться ко мне как к мерзкой вонючей ведьме и будет оказывать мне какое-то уважение.

Ринн Кормель вроде бы полностью взял себя в руки, и у меня несколько ослабло напряжение в плечах.

— Так о чем же вы хотели со мной говорить?

Он позволил себе медленную, харизматическую улыбку. Я была наедине с Ринном Кормелем, выдающимся политиком, мастером-вампиром и бывшим лидером всего свободного мира.

Я придвинула поближе сахар. Что-то меня начинало трясти — наверное, сахара в крови мало? Больше не с чего, точно.

— Вы уверены, что не хотите кофе? — спросила я, насыпая себе третью ложку сахара. — Только что сваренный.

— Нет-нет, спасибо, — сказал он, потом неловко шевельнулся — совершенно очаровательный. — Я, видите ли, несколько смущен, — сказал он, и я едва успела сдержать смешок. — Я сюда пришел убедиться, что вы оправились после вчерашнего нападения демона, и вижу, что не только оправились, но вполне способны себя защитить. Айви не переоценила ваше искусство, и я должен принести ей свои извинения.

Слабо улыбнувшись, я отодвинула сахар. Приятно иногда для разнообразия услышать комплимент, но неживые вампиры не смущаются. Он был молодой, сладкоречивый, очень опытный мастер-вампир, и я видела, как расширяются у него ноздри, когда он вдыхает смешавшиеся запахи — мой и Айви.

Вампир встряхнул головой — очень по-человечески.

— У этой женщины непревзойденная сила воли, — сказал он, и я поняла, что он говорит о том, как Айви преодолевает инстинктивную потребность меня укусить. Это нелегко, пока мы живем с ней вместе вот так.

— Вы мне будете рассказывать, — согласилась я, и все благоговение от факта, что сам Ринн Кормель сидит у меня на кухне, смыло волной страха, что придется сейчас драться за свою жизнь. — Я думаю, она мной себя испытывает.

Ринн Кормель оторвал взгляд от Рыбки и посмотрел на меня:

— Полагаете?

Его вопросительный тон заставил меня занервничать; я видела, как он реконструирует нашу с Айви совместную жизнь. Я выпрямилась, шевельнув кофейной чашкой.

— Так чем я могу быть вам полезна, мистер Кормель?

— Ринн, если можно, — попросил он, блеснув своей знаменитой улыбкой — одной из тех, что спасли свободный мир. — Я думаю, что после всего этого можем называть друг друга на «ты».

— Хорошо, Ринн, — сказала я, чувствуя, как это необычно. Отпив еще кофе, я поглядела на него поверх чашки. Если бы я не знала, что он уже мертв, никогда бы не догадалась, что он перестал жить. — Не пойми меня неверно, но почему для тебя небезразлично, все ли у меня в порядке?

Он улыбнулся шире.

— Ты входишь в мою камарилью, а я к своим обязанностям отношусь серьезно.

Вдруг я пожалела, что Дженкса здесь нет. Страх плеснул волной, и меня вдруг очень заинтересовало, где это мой пейнтбольный пистолет. Ринн неживой, но сонное зелье его свалит, как любого другого.

— Я не дам тебе меня кусать, — сказала я с явной угрозой в голосе и заставила себя выпить еще глоток кофе. Вроде бы от горького запаха стало лучше.

То, что мой страх на него действует, он сумел бы скрыть совсем, если бы зрачки чуть-чуть не расширились. Это произвело на меня впечатление.

— Я здесь не для того, чтобы кусать тебя, — ответил он, отодвигаясь от меня со стулом примерно на дюйм. — Моя цель — чтобы никто другой этого не сделал.

Глядя на него подозрительно, я села ровно, а не ногу на ногу — на случай, если придется действовать. Он Алу сказал, что я принадлежу ему. Пытался спасти меня от Ала в силуэтах обстоятельств.

— Но ты рассматриваешь меня как члена твоей камарильи, — возразила я. Хватило ума не говорить ему, что мне не нужна его защита. — Разве не всех из нее ты кусаешь?

Он несколько расслабился, подался вперед, отодвинул клавиатуру и положил локти на стол. Его переполнял свет, оживление, и я восхитилась, какой же у него живой и заинтересованный вид.

— Не знаю, у меня никогда не было камарильи, — объяснил он, не сводя с меня темных глаз. — И мне говорили, что я просто умилителен, когда рвусь ее создать. Политик не может ее иметь: мешает честной избирательной борьбе. — Он пожал плечами, оперся на спинку стула спиной — невероятно привлекательный, уверенный в себе, молодой. — И когда представился шанс не дать детям Пискари рассеяться, взять на себя его отлаженную и довольную камарилью и объявить права на тебя и Айви? — Он замолчал, оглядывая разгромленную кухню. — Это очень облегчило мое решение уйти в отставку.

У меня пересохло во рту. Он ушел в отставку, чтобы быть ближе ко мне и к Айви?

Взгляд Кормеля вернулся ко мне.

— Я приехал сегодня проверить, что ты невредима — и вижу, что это так. Айви говорила, что ты способна себя защитить, но я воспринимал ее заверения как еще один способ не дать мне встретиться с тобой.

Я посмотрела в пустой коридор — картина начинала складываться.

— Значит, никто ее сегодня не нанимал.

Интонация была не вопросительная.

Вампир улыбнулся, положил ногу на ногу. Отлично он смотрелся у меня в кухне.

— Я рад, что Айви говорила мне правду. И под впечатлением тоже. У тебя больше укусов, чем показывает твоя кожа.

Опять мне стало неловко, но шею прикрывать я не собиралась. Это было бы приглашение смотреть.

— У тебя очень красивая кожа, — добавил он, и я ощутила, будто что-то проваливается у меня внутри, а потом — приступ покалывания.

Черт побери, подумала я, унимая эмоции. Кожа у меня — ей меньше года, и она скрывает бесхозный укус вампира — это как бифштекс, которым трясут перед мордой у волка. Если волк не накормлен до отвала — он бросится за мясом.

— Прошу прощения, — добавил он шелестящим гулким голосом. — Я не хотел тебя конфузить.