Книга Укрощенная Зверем, страница 72 – Грейс Гудвин

«Пожалуйста, дорогая, мы семья. Зови меня кузеном или Энегелем».

Он дотянулся до моей руки, положив свою гигантскую, корявую руку мне на запястье, когда я собралась налить ему еще вина. Он носил перчатки, из-за чего я хотела закричать на него, сорвать их с него и обтереть об него это отравленное ожерелье.

Едва ли он догадывался, что висевшее сейчас вокруг моей шеи ожерелье не было тем самым, а просто подделкой. Настоящее лежало в ящике в личном сейфе Военачальника Дэкса. И остатки Раша все еще были на нем. Доказательство его замысла вне досягаемости.

Он сжал мягко мою руку, будто поддерживая. Все правила по поводу прикосновений, по-видимому, к нему не относились. Зная о тех всех правилах, которые он нарушил, я сомневалась, что у него оставалась хоть капля уважения к кому-либо или чему-либо.

Я улыбнулась и надеялась лишь на то, что он просто не знал достаточно хорошо землянок, чтобы прочитать отвращение и ненависть, которые кипели внутри меня.

«Это честь для меня, кузен».

Я сменила улыбку, которая, как я надеялась, была похожа на дружелюбную, на мечтательную, и подняла руку к сокровищу, ради которого он действительно пришел.

«Так как вы сделали для меня этот щедрый подарок. Еще раз спасибо. Я знаю, Дик будет рад слышать о вашем беспокойстве. Я очень польщена, что вы заглянули проведать меня, но уверяю вас, со мной все хорошо».

«Да, дорогая. Но ты наша семья, и я не смог вынести той мысли, что ты одна в этой гигантской крепости ожидаешь его возвращения».

Он убрал ладонь с моего запястья и потянулся к ожерелью. Мерзавец.

«Могу я взглянуть на него? Ты не будешь возражать? Я бы хотел его подержать. От мысли, что командир вскоре вернется домой, я чувствую, что становлюсь сентиментальным».

Джекпот.

«Конечно».

Подняв руки к шее, я быстро нашла застежку и передала его ему, опуская и сворачивая ожерелье в его открытую ладонь в перчатке.

«Спасибо, дорогая».

Он склонился над золотыми и графитовыми звеньями, осматривая их и перебирая каждое звено по очереди в своих пальцах, будто протирая что-то на каждом из них.

И тогда меня осенило, ему не нужно было красть ожерелье, чтобы избавиться от доказательства; ему просто надо было нейтрализовать наркотик. Как только его не станет, у нас не останется и шанса, чтобы что-то доказать.

Он не торопился, притворяясь, что изучает его, а я все это время ему улыбалась, потягивая вино и наблюдая за ним, пока он не остановился, нахмурившись, и посмотрел на меня.

«Это не то ожерелье, что я тебе подарил, моя дражайшая кузина. Где другое?»

«Разве нет? – я округлила глаза настолько, насколько мог человек, наклонилась, чтобы посмотреть на ожерелье. – Я не снимала его с тех пор, как вы мне его подарили. Я даже не переодевалась».

Я посмотрела на платье с вечеринки, теперь помятое и испорченное. Как только Энгель окажется за решеткой, я сожгу эту тряпку. Оно было таким прекрасным, когда я впервые его надела, но сейчас, оно напоминало мне сколько зла существует в этом мире. Нет, во всей вселенной.

«Как вы можете говорить такое?»

«Это не то же самое ожерелье».

Он попытался мне улыбнуться, но я наконец смогла увидеть напряжение вокруг глаз, злоба прорывалась сквозь его внешнее спокойствие.

«Застежка другая. На ожерелье моей бабушки были выгравированы ее инициалы, как раз на застежке».