Книга Мне его подарили! Дом-портал 2, страница 177 – Мартиша Риш

— Он же пушистый. И молоко куда-то в нем поместилось.

— А вот так. Мир вообще странно устроен. Фигуры из телевизора тоже достать невозможно. Вот и с домовиком точно так же. Тело то есть, то нет.

— А вы моей мамы боитесь?

— Любой опасается гнева эльтем. Испепелит, так потом не воскреснешь. Я-то живая. И вам стоит мать уважать. Разозлите, останетесь как тем Эстон до брака — без защиты и клана. А то и вовсе мама превратит вас в жабу.

— А она может?

Фея улыбнулась, открыла дверцу буфета. На полке в ряд выстроились бумажные коробочки, я сначала думал, что с чаем, а оказалось, с чем-то другим. Горничная перебрала их, некоторые повертела в руках. Наконец-то выбрала одну — кубик из белой бумаги, обернутый жёлтой этикеткой, потертой такой, будто бы из прошлого века.

Женщина подцепила веревочку острым мизинцем, выдернула из этикетки белый куб. Он вдруг расправился, наполнился красками, сияет, словно елочная игрушка, но тут расправилась и она, растеклась, и наконец в воздухе повисла картинка — изображение другой жизни. Лошади идут, дамы в шляпках, экипажи стоят у метро. Нет, метро там конечно нет, просто павильон Гостиного двора. Это же Невский проспект, верно? Ну, да, вон там башня Думы.

— Можете поддеть пальцем и повернуть немного.

— Не хочу, — я аж вздрогнул от этого голоса.

— Смотрите, юный тем. Это чудесная эпоха из жизни Эрты Форей, вашей названной прабабушки. Ее немного расстроил купец и вот что из этого вышло. А у вашей матери дар будет посильней.

Неясная склока. Мулатка или эта, как ее, афро-американка... стоп. Америку еще ж не открыли? Или уже открыли? В общем, перед прилавком стоит женщина с черной кожей, длинные белые волосы раскинулись за ее спиной по плечам. Короткое платье обтекает фигуру. Красивая, на маму похожа, да. И тут торгаш ее ущипнул, прямо за зад. Девушка медленно развернулась, будто бы собралась дать пощечину продавцу.

— Что вы себе позволяете? Я — эльтем, Эрта Форей. Идите прочь! Или я…

— Буду я со всякими цацкаться. Пошла вон, если что не по вкусу.

С руки эльтем слетела серая птица, врезалась в торгаша, впилась в грудь когтями. И он исчез, словно растворился. В следующую секунду я увидел, как птица уносит его далеко.

— Он стал мышью? — я внутренне сжался в комок, как только представил, на что способна моя мать.

— Эрта Форей никогда не была слишком жестока. Она была справедлива, как и любая эльтем.

Назидательный тон как у сказочницы или... феи сбил меня с толку на миг. Я только что видел настоящее волшебство, совсем такое, каким его описывают в легендах и книгах.

— Эрта Форей превратила этого торгаша в крохотную статуэтку, да приказала поставить в лавке при выходе. Там он и остался стоять на пару недель, пока окончательно не вразумился. Бывает полезно испытать на своей собственной шкуре все то, что желаешь другим. Спесь быстрее проходит, она, как простуда, молодой тем. Переболеть нужно, но лучше поскорее пойти на поправку. Если не хочешь быть статуей в чужом магазине. Верно?

— Пожалуй, — я совсем сник. Неужто и меня мать так вот того... превратит в медную фигурку. И в то же время заворожённо наблюдал за тем, как фея скомкала обратно иллюзию, смяла ее в форму кубика, затянула цветной оберткой и вернула на полку.

— А те?

— Те — другие. Каждое — особенная встреча, то, что хочется оставить в своей жизни. Например, воспоминания о сегодняшнем дне. Я тоже запакую их и поставлю на буфетную полку.