Книга Похищение феи. Ночной и недоброй!, страница 183 – Мартиша Риш

— Уж тогда продолжить. Кабинет Людовика разгромила я, а вы все кладовые и подземелье.

— Нашла, чем гордится! Запоминай! Сначала мужа нужно обласкать, приручить и только потом взнуздать, как следует. Чтоб шаг влево сделать боялся!

— Научишь тоже, — оторвался от хлопот домовой и выпрыгнул из печной трубы на плиту, вознеся вверх облачко сажи. В кипящее варенье вроде бы не попало, крышка плотно лежит, — Мужа уважать надо. Тем более, его Светлость. Он к такому обращению с детства привык. Потом уже по-своему переучишь. Выйди, встреть, сделай реверанс в знак уважения. Хоть для мальца постарайся! Не кривись. Придумали тоже, разыгрывать страсти у ребенка и слуг на глазах. Двери в спальню закроете и хоть убивайте друг друга, если больше не придумаете, чем заняться.

— Но!

— В обществе принято соблюдать политес, — воздел домовой покрытый сажей палец к потолку, — Ты уважаешь, и тебя уважать станут. Иначе прослывешь дворовой девкой, которую к столу только из жалости пригласили. Веди себя достойно, Наденька, не позорь древний род.

— Я никакого не древнего рода!

— Была не древнего, — взмахнула передником Мария Федоровна, — Теперь к мужу прилепилась и стала, как они, баронессой. Блюсти себя надо.

— Блюдю! То есть…

— Довольно, иди, мужа встречай.

— Он мне даже не муж! — в воздух выразительно поднялась медная сковорода.

— Барельеф одной дурно воспитанной феи сделаю, и мигом обженитесь! Брысь! Увидишь кота, скажи, чтоб крылышками сюда махал. Ну или полз. Хозяин его не сильно-то любит, ни к чему ему ещё и кошиком настроение портить после скандала.

— Ну, знаете ли!

— У Марии Федоровны просто ведро шкурок от персиков пропадает. Мечтает скормить животинке.

Чтобы не слушать и дальше нотации, пошла завтракать в столовую. Нет, если подумать, логика в словах домовых есть. Казаться неотёсанной деревенщиной мне совершенно не хочется. Реверанс сделать не сложно. Отношения при Джошуа выяснять я точно не собираюсь. Тем более, что по основным пунктам мы уже всё обсудили.

Две недели живём здесь по правилам барона. Неделю у меня на квартире. И соблюдаем все мои правила. Договорились, значит, не нужно упираться мне первой. Людовик и так пошел на уступки.

Уф. И все же не хочу я показываться ему на глаза. То ли все ещё стыдно, то ли просто чувствую себя по-дурацки в этом замке, не знаю. Может, влюбилась и из-за этого мнусь? Все возможно. Конечно. Джинны ещё нервы треплют. Как только меня увидят, начинают кланяться и произносят свое любимое, напевное: «Госпожааа». Что они хотят этим сказать, чего добиваются? Не понятно.

Вышла в зал. Людовик стоит перед камином в одном из своих парадных, как я подозреваю, костюме. Белая рубашка навыпуск, обтягивающие штаны, запонки сверкают, сюртук переливается бархатом дорогой ткани.

Не повезло ему со мной. Пришлось взять в дом дворняжку вместо роскошного гончего пса.

Молодой мужчина вышел из другой двери, поклонился сначала хозяину замка, потом уже мне.

— Сиятельная, мое имя Перэль, я гувернер Джошуа. Из-за его спины, и вправду, показался ребенок, чуть помятый спросонья. Но весь уже собранный, причесанный, аккуратный до невозможности. Так хочется просто подойти и обнять, но приходится себя останавливать. Потом потискаю малыша, когда никто не видит. Приседаю в неглубоком реверансе. Людовик смотрит на меня с нескрываемым осуждением. Что опять-то не так?