Книга Кукла колдуна, страница 72 – Мартиша Риш

— Энтель, стой. Я приказываю тебе на правах старшего, — я замер, словно тетива лука перед тем как дать стреле вылететь. Развернулся на каблуках. Маркаэль стоит и крутит в губах травинку.

— Ты умер. Тебя замучили ведьмы в плену. Так говорили все, кто вернулся обратно с той вылазки.

— Как видишь, я вполне жив. Состою в браке, имею двоих. Ты слышишь? Двоих! детей. В них только половина эльфийской крови.

— Как так вышло? Пути назад нет? Мы оба никогда не сможем вернуться?

— Путь есть. Уверен, твоя ведьма тебе его откроет. Мне моя предлагала уйти раз сто или двести. Я уже сбился со счета.

— Почему ты все ещё здесь?

— Идём. Нам есть о чем говорить. Тебя ждали все, кто перешёл в этот мир.

— Они тоже живы? Вы в плену или в рабстве?

— Нас сковали другие цепи. Сильнее их не существует. И нет, из всех десятерых женаты только трое. Дети есть у меня одного.

— Я не понимаю.

— Поймёшь. И надеюсь, сможешь принять правильное решение. Тебе одному под силу все изменить.

Идём прямо вглубь бесплодного леса, под ногами то и дело валяются чьи-то бесхозные неприглядные вещи. Маркаэль прислонил к уху неясный мне артефакт. Раз за разом слышу, как доносятся из него голоса всех тех, кто погиб давно, сгинул, оказался замучен руками ковена ведьм. Что за чертовщина здесь происходит? Может, это все только мне снится? И почему весь лес наполнен вещами? Как их не украли, не прибрали в руки? Даже металлические банки, и те лежат под ногами, а ведь их легко могли переплавить в ножи. И шелка брошены, пусть рваные, но обрывки дорогой некогда ткани. Ни один крестьянин не смог бы пройти мимо такого полотна. Может, это кладбище? Странное, языческое, где сложены на могилы в беспорядке вещи умерших, и мы топчем ногами чужие могилы? Эльф не может стать упырем, не может. Маркаэль точно живой. Или? Не знаю. Мыслей слишком много, они путаются, никак не хотят выстроиться единым строем. Шли долго, пока не выбрались к поляне, увенчанной старым кострищем. Сплошь знакомые лица. Светлые, ясные, хмуро сдвинуты брови, строги взгляды бездонных глаз. Со всех стон хрустят ветки, эльфы идут на поляну, внезапно ставшую будто алтарной. Чудится, что меня сейчас будут судить за все грехи прошлого. За то, что я смел нарушить по незнанию и вина моя велика. Больше, чем я могу себе даже представить.

— Энтэль, ты всегда был храбрым и честным в бою, — начал Маркаэль издалека на правах старшего здесь, — Всегда смело смотрел вперёд. Не боялся правды. Смело шел вперёд. Не отступал ни перед чем. Так ли это теперь?

— Честь превыше жизни, Маркаэль. Беда заключается в том, что я предал свой род, женившись на ведьме. Такова была нарушенная злой ворожбой воля богов.

— Благая воля. В ней спасение нашей магии, всего нашего мира, пустоши и диких земель.

— Как ты можешь говорить такое?

— Правда — зверь страшный, надо иметь достаточно смелости, чтобы смотреть ей прямо в оскаленное лицо.

— Мне достаёт смелости прямо смотреть вперёд!

— Тогда слушай. Много лет тому назад, как ты знаешь, в нашем родном некогда лесу закрыли для чужаков священную рощу, обрезали все земные пути во дворец, оставив лишь оконце портала.

— Так и есть.

— Магия должна литься, перетекать, струиться потоками по целой сети невидимых ручейков, пронзающих наш лес насквозь. Мы оборвали эту сеть, нарушили, сами, своим неумелым колдовством, желая спрятать самое ценное: реликвии, семью короля, наследников. Захотели иметь надёжное пристанище в сердце нашего леса. Крепость, куда не войдёт никто чужой, не зная дороги. На все роды эльфов, кроме рода королей, на всех их потомков, была наложена печать, призванная беречь эту тайну. Более того, мы возгордились настолько, что и рощу закрыли от чужаков особым ритуалом, чтобы ничьи грязные ноги не топтали наших цветов. Я прав?