Книга Вирус ненависти [= Измена в розовом свете ], страница 13. Автор книги Татьяна Алюшина

— Работаем. Твой генеральный дал добро на разговор с ним. Завтра в двенадцать дня договорились встретиться. Предварительная беседа по телефону ничего не дала — никто не угрожал, никаких наездов и требований. Странное какое-то покушение, нелогичное.

— Гриня, нам срочно нужна рабочая версия, — тяжко вздохнул Беркутов, — и на свободе Игнатова Валентина Игоревна с чистой совестью сегодня осталась, потому что у нее стопудовое алиби: в это время, с часу дня и до без двадцати двух, у нее в гостях был участковый и откушивал ее божественные щи!

— Так! — сказал Гришка.

Они подняли рюмки и молча выпили.

— Так, — повторил Гришка и с нажимом, с преувеличенным подозрением поинтересовался: — Постой, а откуда ты знаешь, что «божественные»?

— Отпробовал!

— Что, берем взятки у подозреваемых?

— К тому времени она была уже не совсем подозреваемая. С участковым я, кстати, побеседовал, он все подтвердил. Ну, Гриня, и что мы имеем?

— Хрен мы имеем! Кто-то специально наводит нас на Игнатову. Он уверен, что у нее нет алиби, зато есть мотив, даже два — деньги и измена мужа. Либо это все-таки по линии госчиновника — маскировка замечательная в данном случае, — мы бы ее уже сегодня арестовали. Либо это связано с Потаповым, и кому-то очень надо его напугать, а не убрать. И этот «кто-то» Игнатову хорошо знает или специально узнавал ее привычки, чтобы подставить следствию. Я же говорю: не дело, а полная жопа!

— Ладно, Гриня, прорвемся, не впервой. Давай пройдемся по основным этапам на завтра.

— Сначала мне надо принять! — сказал Бывалый, разливая водку. — Как, кстати, дамочка?

Они выпили, закусили, и Артем поделился своим впечатлением:

— Как ты и сказал: спокойная, рассудительная, умеет сдерживать эмоции, все это выработано годами, в детстве была очень толстой и, видимо, доставалось ей от сверстников, вот и научилась скрывать чувства. Тридцать лет, восемь из них живет в Москве. Очень интересная женщина!

— Ну-ну! — язвительно заметил Гришка. — А ты, часом, не того? В смысле повело на барышню? Напоминаю: она проходит по делу о покушении на убийство!

— Да знаю я! — с досадой ответил Артем. — Что ты нервничаешь?

— Это я нервничаю?! — возмутился Гриша. — Это по твоей роже видно, что ты на дамочку запал. Первый раз тебя таким вижу, а знаю я тебя, заметь, очень давно. Эй, важняк, дама — основная подозреваемая по делу!

— Ладно! — оборвал его Артем. — Что мы имеем?

— Мы имеем два направления: Потапов и госчиновник. Будем копать, — сказал Гриша и тяжко вздохнул.

— Будем копать, — ответил Артем и, поддержав товарища, тоже вздохнул невесело.

— Тина! — закричал с порога Дениска и кинулся ей на шею. — Что ты пропала так надолго?

— Дениска, солнышко, я так рада тебя видеть! Дай я тебя расцелую!

— Только без лишнего у-сю-сю! — сразу стал вырываться он из Тининых объятий.

— Тинка! Говори немедленно, что случилось! — потребовала входящая следом за сыном Ритка.

— Вы с ночевкой?

— Ну конечно!

— Тогда мы пойдем на кухню, а Деничка найдет чем заняться.

— Мне же проще, я пошел за компьютер — вы меня не трогаете, я вас! Все довольны! Идите сплетничайте.

— Ну, не сын у нас, а золото! — рассмеялась Ритка и поцеловала в лоб «золото».

Дениска отправился играть, а Ритка с Тиной устроились на кухне.

— Ты что, до сих пор переживаешь из-за того, что его выгнала? — спросила Ритка, усаживаясь за стол и доставая телефон и сигареты из сумки.

Со своим сотовым телефоном она не расставалась никогда, даже на ночь клала его возле себя.

— Переживаю, но не потому, что его выгнала. Все думаю: почему я раньше с ним не рассталась? Знаешь, у меня такое чувство, будто я тяжесть непомерную с себя скинула, — призналась Тина.

— Слава богу! Проняло, наконец! А то я уже бояться стала, что ты с ним всю жизнь проживешь!

— Ладно, Ритуль, я знаю, что ты его недолюбливаешь. Я с этим в себе уже разобралась, об этом мы поговорим как-нибудь потом. Я, правда, с Людмилиным участием никак еще не примирилась, хотя мне ей спасибо надо говорить, что помогла все по местам расставить. Она сегодня приходила, пыталась что-то объяснить, но я еще не готова с ней разговаривать, мне время надо, чтобы ее понять.

— Нет, ну какова?! Она еще и приперлась грехи замаливать! — громогласно возроптала Ритка.

— Да перестань ты! Банальная ситуация, я где-то читала, что процентов семьдесят измен происходит с близкими родственниками и друзьями семьи. Просто, пока это не касается тебя лично, ты не можешь прочувствовать всей глубины переживаний, и нам всем кажется, что с нами уж такое никогда не произойдет!

— Это точно! Уж я-то знаю, через меня такие семейные разборки проходят… Санта-Барбара отдыхает!

— Знаешь, — улыбнулась Тина, — я, когда вспоминаю то, что увидела, когда их застукала, удержаться не могу, умираю со смеху. Представь: он такой толстенький, пузатенький, под ним даже Людку не видно было, скачет на ней, матерится. Прямо по Жванецкому: «В раздетом виде был широк, в одетом — скуповат!»

И они расхохотались, громко, от души, так, что выступили слезы, сгибаясь пополам от приступов смеха. На их хохот прибежал Дениска.

— Вы чего? — заражаясь их весельем, спросил он.

— Ничего. Веселимся! — ответила Ритка.

— Вот и правильно! Надо радоваться, что от этого придурка отделались!

— Слушай, что ребенок говорит! — продолжая смеяться, сказала Ритка Тине.

— Дениска, — удивилась Тина. — Ты же никогда его не критиковал.

— Мне Рита не разрешала, говорила, что муж и жена должны разобраться сами, на них нельзя давить мнением со стороны, особенно родственникам.

Между Денисом и Алексеем сразу установились холодные отношения. Лешка не понимал, почему Тина обращается с Денисом как с родным сыном, а он называет их с Ритой по именам, почему на него нельзя кричать и указывать, как и что правильно делать. Он же ребенок, его надо воспитывать! «И вообще, ты же ему не мать, чтобы с ним так возиться, и тем более не ровесница, чтобы с ним разговаривать, вместо того чтобы дать подзатыльник, когда он не прав?!» Дениска его раздражал, но Тина раз и навсегда определила приоритеты, объяснив, что так было, есть и будет всегда. И либо Алексей принимает данность, либо жить вместе они не будут. Это было в самом начале их отношений, и он смирился, но своего отношения к Денису не изменил, правда, старался этого не демонстрировать так уж откровенно.

— Деничка, ты есть хочешь? — спросила Тина. — Я щи сварила.

— Щи? Клево! — восхитился Денис. — Только мы с Ритой поужинали. Я попозже, ладно?