Книга Хумай, страница 25 – Алсу Флюровна Исмагилова

К этому моменту спустилась Зайнаб, а за ней прибежали и Ямиля с Зухрой. На лицах их читалось смятение и растерянность. Хумай стояла и прислушивалась к тому, что происходит в ямах.

– Помнишь, твой отец подвёл две трубы с водой к этим ямам?! – спросила она у Зайнаб.

Та кивнула.

– Беги включи ту, которая подходит к этой яме! – велела она, показав на яму, в которую упал Заркум. – Да побыстрее.

Зайнаб убежала.

– Хочешь утопить этого егета? – спросила Ямиля, подойдя к Хумай, которая стояла у стены и пыталась услышать, что происходит в яме, куда упал Заркум.

Хумай отрицательно покачала головой, знаками прося не говорить. Они простояли в полнейшей тишине несколько минут, но как она ни пыталась, так и не смогла расслышать, что происходит в яме – слишком громко бурлила вода. За это время к ним успели спуститься и другие девушки, не понимающие, что происходит и почему гостей заточили в ямы.

– Он не утонет. – ответила наконец Хумай Ямиле. – Он же змей, да вдобавок научился принимать разные обличия.

Девушки заволновались, зароптали испуганно, услышав её слова, и она вспомнила, что так и не сказала никому, кем были нежданные гости.

– Я попрошу вас всех подняться обратно наверх, туда, где только что сидели наши гости. Я скоро поднимусь и всё вам объясню.

Девушки медленно и словно нехотя стали подниматься по лестнице, постоянно оборачиваясь на Хумай, будто хотели понять, что у нее на уме.

Дождавшись, пока они уйдут, Хумай сняла тяжелый засов со ставня, что закрывал небольшое оконце той ямы, в которой сидел Шульген. Само окно было зарешечено для пущей надёжности. Когда Самрау делал подобную ловушку, он вряд ли подозревал, что она когда-нибудь понадобится, но делал он из её из расчёта, что в ней, возможно, будут сидеть или змеи, или дивы. Для того, чтобы можно было с ними говорить, были прорублены эти окна, которые закрывались тяжелыми ставнями. Старый Гали предложил усовершенствовать эту ловушку, подведя к ямам две трубы из озера под углом, чтобы можно было в случае чего залить их водой, поскольку некоторые змеи обладали способностью принимать различные обличия и могли найти выход из ямы. Хумай и в голову не могло прийти, что однажды она будет стоять здесь, в этом мрачном и сыром подземелье, и снимать засов с оконца одной из ям, чтобы сказать Шульгену, который некогда вызвал в ней смятение и ужас, то, что давно зрело в её душе. В этот самый миг в ней боролись разные чувства. Было и чувство сладкой мести и своего могущества перед беспомощным её врагом, но она старалась мыслить трезво и не давала волю подобным мыслям, унимая их. Был и тот животный страх, который в ней всегда вызывали мысли о Шульгене, липкий и противный, сжимающий горло.

Перед тем, как открыть окно, она вдохнула и выдохнула, стараясь усмирить и свой гнев, и ликование, охватившие её, и унять дрожь. Затем она открыла ставень и прислушалась. В яме было тихо, однако ей казалось, что там внутри затаился разъяренный зверь, который готовится к прыжку, неслышно пружиня на своих когтистых лапах. Она ждала. Наконец услышала неровное сбитое дыхание у самого оконца. Шульген, вероятно, мог сильно удариться при падении, отчего реакция его замедлилась. Однако спустя мгновение за решеткой показалось его растерянное лицо. Хумай смотрела прямо ему в глаза, он снова увидел тот взгляд холодных, осуждающих его глаз, который в отсветах пламени таил в себе угрозу. Он уже понял, что эта девушка и есть Хумай – Хумай, которая всё помнит. Шульген не стал понапрасну тратить слова, лишь молча уставился на неё, предоставляя ей право высказать то, что было в её глазах.