Книга Хумай, страница 56 – Алсу Флюровна Исмагилова

– Ты волшебная лебедь, Хумай! Нельзя тебе цветной кульдэк. – покачала головой Ямиля.

Хумай вздохнула, покрутилась перед зеркалом, любуясь собой.

– Хорошо. – сказала она Ямиле. – Пусть будет так. Только елян пусть будет черный. Мне кажется, красиво будет смотреться.

– Как пожелаешь, Хумай, – кивнула ей Ямиля. – На его изготовление нам понадобится дня три-четыре. Так что вы майдан планируйте так, чтобы мы в спешке не дошивали. Не люблю я торопиться.

– Я не тороплюсь, – сказала Хумай. – Слишком мало дней нам отведено, чтобы мы хотели быстрее сыграть свадьбу.

– Даже и не знаю, завидовать или сочувствовать тебе, – вздохнула Зухра. – Такой егет у тебя в женихах, Хумай, и такой у него выбор…

– И я не знаю… – сказала Хумай, рассматривая свой наряд в зеркало и бережно поглаживая монетки на груди.

____________________________________________________________

Перед тем, как спуститься в темницы, Хумай сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь настроиться на спокойный и ровный тон, которым она хотела говорить с Шульгеном. Нет силы в ненужных эмоциях. Только холодный рассудок и птичья зоркость помогут ей понять, что руководит Шульгеном. Сыртлан молча стоял рядом, не задавая никаких вопросов. Он всё понимал и так.

– Пойдем? – Хумай вопросительно посмотрела на него.

Сыртлан всё так же молча кивнул и зажег два факела, чтобы светить ими путь в темницы. Спускались они медленно, не торопясь. То ли отвар из сушеной мяты помог Хумай унять скачущее сердце, то ли глубокое дыхание. Несмотря на внутреннее напряжение, она была предельно собрана и готова к разговору.

На страже Шульгена и Заркума сегодня стоял Янтимер, суровый батыр с огромными ручищами, как кувалды. Хумай знала, что он очень немногословный и нелюдимый человек, предпочитающий проводить время в обществе лошадей, а не людей.

– Мы будем недалеко, Хумай. – сказал ей Сыртлан, уводя с собой Янтимера. – Оконце Заркума не вздумай открывать, у меня нет доверия к нему. Шульгена можешь не бояться, он не в состоянии выбраться из темницы.

Хумай кивнула. Подождала, когда Сыртлан и Янтимер уйдут, и только потом осторожно подошла к оконцу и открыла его.

Несколько мгновений было так тихо, что Хумай успела испугаться, не умер ли Шульген в темнице. Сначала её охватила паника, но затем она вспомнила, как Сыртлан говорил ей, что его и Заркума хорошо кормят и следят за их состоянием.

– Подойди к окну, пленник. – сказала она. – Я, Хумай, пришла говорить с тобой.

Зарешеченное оконце находилось на уровне лица Хумай, и она увидела, как к нему медленно подошел Шульген. От его самодовольного вида, с которым он заявился к ней с Заркумом, не осталось и следа. Лицо его было изможденным, состаренным от недостатка света и воздуха, на впалых щеках клочками росла борода, сальные волосы слиплись. Глаза, привыкшие к темноте, он щурил и прикрывал их поначалу руками от факела. Когда же они привыкли к свету, он со злобой посмотрел на Хумай.

– Надо же… А я думал, ты решила меня сгноить в этой темнице. – голос его звучал очень хрипло и неприятно. «Словно ворон каркает», – подумала Хумай, разглядывая его и пытаясь увидеть хоть какой-то признак доброты и чести, но видела лишь злое, полное ненависти лицо. Они были с Уралом неуловимо похожи, но от каждого из них исходила разная энергия. Если от Урала веяло силой, добром, созиданием, то от Шульгена исходило нечто низкое, что-то разрушающее, смердящее нечистотами.