Книга Хумай, страница 82 – Алсу Флюровна Исмагилова

– Батыры, камень для вас давно готов. Сорок егетов много дней тащили его сюда от подножия горы Ак-Тау, что находится у западных границ нашей страны. Камень лежит на поле за дворцом позади заболоченного озера. Приглашаю всех выйти на поле. Испытания продолжатся за пределами дворца.

С этими словами старейшины и падишах встали и направились к воротам. За ними шли Хумай и Акбузат, а за ними – Урал и Шульген. И только после этого в ворота хлынул поток зевак, пришедших посмотреть на свадьбу волшебной Хумай.

Камень был воистину исполинского размера. Огромная застывшая масса устрашала своим видом – есть ли батыр такой на свете, кто сможет хотя бы сдвинуть ее с места? Хумай стало нехорошо при одном виде на него, но в руку ей ткнулся мордой Акбузат и фыркнул. Тревога сразу отступила, и Хумай тяжело вздохнула, впервые подумав о том, что ещё немного, и он перестанет быть только ее тулпаром. Она потрепала его по холке и прижалась к его шее на короткий миг. Тут же отпустила его, запретив себе думать о предстоящей разлуке.

– Первым приглашаем старшего из батыров. – сказал Юлай-агай, когда все собрались на поле.

Хумай наконец посмотрела на Шульгена и открыто усмехнулась. Вид у него был потерянный – размеры камня впечатлили его, однако он старался держать лицо. Подошел неспеша к громадине, обошел ее по кругу несколько раз, прикидывая, как удобнее схватить. Но камень был абсолютно круглый, без единой выемки. Чем дольше Шульген думал, тем сильнее он злился. Красивое его лицо будто накрыла тень, тяжелая крупная борозда пролегла между бровями, а глаза налились кровью. Волны неистовой злобы пошли от него кругами и коснулись тулпара, отчего он недовольно заржал, размахивая гривой и топнул копытом так, что Шульгена обсыпало землей. Поведение Акбузата не понравилось ему, он резко развернулся к нему всем корпусом и с ненавистью посмотрел, словно обвиняя его в том, что это из-за него он не может схватить и подбросить камень. Акбузат фыркнул, и Хумай увидела, как из ноздрей у него тонкими струйками выпустился пар, а из пасти капнула тяжелая слюна белого цвета. Она осторожно погладила его шею, пришептывая: «Тихо, тихо…». Тулпар скосил на нее один свой глаз и успокоился.

Долго стоял Шульген перед камнем, пытаясь придумать, как бы его поднять, пока Хумай не надоело ждать.

– Давай, – велела она, – приступай, егет, к испытанию, к которому так рвался.

Шульген посмотрел на нее недобро и со злостью схватил камень обеими руками с одно края. Он напрягся так сильно, что вены вздулись у него на шее, на руках и ногах, лицо покраснело и пот полился с него ручьями. Однако сколько ни силился он, не смог даже краешек камня приподнять. Хумай, наблюдая за Уралом, увидела, что он переживал за брата, хоть внешне оставался всё так же спокоен. Его волнение выдавали руки, сжатые в кулаки, и брови, опять слившиеся в сплошную полосу. Когда Шульген сдался, признав, что не сможет поднять камень, Уралу стало стыдно за него. Хумай поразилась тому, что одновременно он мог испытывать такие полярные чувства к брату – злиться на него за то, что хотел отобрать у него невесту, и огорчиться из-за того, что он не смог даже поднять камень в 70 батманов, не говоря о том, чтобы подбросить его вверх.

Когда Шульген, злой, как тысяча дивов, и красный от стыда, молча отошел от камня в сторону после неудачной попытки сдвинуть его с места, толпа загудела разочарованно. Шульген лишь сплюнул в сторону, где стояли люди, и демонстративно от них отвернулся.