Онлайн книга «Время для наград»
Я и контрактик на Южном берегу подготовил для твоей фирмочки. Хотя на хрена им система охраны такого уровня — убей не пойму. — Ну если и контрактик, то как не поехать? — подытожил Антон. — Вот и молодец! Тогда все с начала и в деталях. Генерал принес из сейфа увесистую папку с оперативными данными и фотографиями. Антон пробыл у Деда всю ночь. Добравшись домой в восемь утра, он улегся спать — выключив себя на час. В десять часов, уже полностью собранный, заехал к генералу за последней информацией. Мишке он позвонил, когда уже ехал по Покровке на вокзал. — Дуб, привет! — Влюбился, женился и пропал без вести! — жизнерадостно приветствовал его Мишка. — Дуб, я был у Деда. У меня через час поезд. Давай подъезжай к Курскому, даю тебе двадцать минут, пробок пока нет. Перезвони, сориентируемся, где состыковаться. — Еду. Они обсудили рабочие дела: как распределить — в его отсутствие, что заморозить, что по ребятам раскидать. Покурили. Помолчали. — Смотри там не влюбись! — напутствовал его Михаил. У Натальи зазвонил мобильный. Проснувшись, она никак не могла понять, где телефон и где она сама в пространстве. Наконец сообразив, выудила телефон из-под подушки. Посмотрела, кто звонит. На экране высветился номер сестры. — Ната, это я. Когда приходит твой поезд? — Подожди, Ветка, ты меня разбудила, я еще ни черта не соображаю. Сейчас посмотрю. Вы что, собрались меня встречать? — Да это все дети. Соскучились и проехаться хотят, а Димку я маме оставлю! Димка младший сын Веты, ему было полтора года — краса и радость всей семьи. Ната принялась неуклюже, придерживая плечом трубку возле уха, спускаться со своей верхней полки. Даша и Устинья Васильевна спали, «партизан» вроде бы тоже. Она надела шлепки, слушая Ветин рассказ о Димке. Ей было хорошо и радостно оттого, что есть Ветка и дети, которых она совсем скоро увидит. И, уже взявшись за ручку двери, услышала негромкий голос: — Мы приезжаем в четырнадцать двадцать по местному времени, а вагон у нас двенадцатый. — Спасибо, Антон Александрович, — поблагодарила Ната и вышла из купе. — Вета, мы пребываем в четырнадцать двадцать, вагон двенадцатый. — Все, Ната, целую. Мы встретим. «Сколько же я спала? И есть хочется. Это меня от коньяка разморило или от настроения дурацкого? Надо умыться, привести себя в божеский вид, собраться и пойти поесть». Приняв такое решение, Ната вернулась в купе. Там царила поездная благость: Устинья Васильевна и Даша спали, «рыцарь» прятался за книжкой. «Вот и сиди там, — подумала Наталья. — Нечего девушек смущать». Она взяла умывальные принадлежности, косметичку и торопливо выскользнула из купе. В туалете протерла лицо лосьоном, увлажнила кремом, совсем немного подкрасилась и, внимательно рассмотрев свое отражение в зеркале, подвела итог: «Да уж! Ну ладно тебе, зато выспалась. Хватит самокритики, пошли в ресторан» Очень осторожно, чтобы, не дай бог, не побеспокоить никого, она вернулась в купе и сразу посмотрела на Антона Александровича. Он полулежал, подперев голову рукой, опираясь на локоть, попутчицы все еще спали. — Наталья Александровна, — подал он голос, — а не сходить ли нам в ресторан поужинать? Секунду поколебавшись, Наталья ответила: — Ладно, давайте сходим! Она убрала пакет с умывальными принадлежностями, взяла сумочку и, придвинувшись к двери, вопросительно посмотрела на Антона. Очень ловко, одним движением он перенес себя с полки на пол. «Значит, все-таки спортсмэн, и непростой спортсмен, уж больно ловок!» В полном молчании они дошли до вагона-ресторана, заняли столик, освободившийся прямо перед их приходом. Так и не сказав ни слова друг другу, сделали заказ подошедшей давешней официантке. Антон закурил, а Ната стала разглядывать публику. В ресторане наблюдался полный аншлаг, были заняты все места. Шумных застолий пока не было, но все к тому шло. За некоторыми столами уже слегка опьяневшие компании весело смеялись, и, судя по количеству бутылок, веселье шло по нарастающей. За соседним столиком, к которому Ната сидела спиной, трое мужчин и одна дама подпевали ресторанному магнитофону: «Комбат, ба-тяня…» — Ну что, Наталья Александровна, — спросил Антон, — может, по коньячку? — Нет, пожалуй. Я не очень люблю крепкие напитки, предпочитаю красное сухое, но здесь вряд ли есть хорошее, а плохого не хочется. — Да, хорошего здесь нет — я посмотрел, когда был первый раз, как бы это назвать… карту напитков. Зато тут есть неплохое шампанское. Не хотите? — Давайте сначала поедим, а потом определимся. — Давайте. Им принесли заказ, и они опять надолго замолчали, занявшись ужином. Он ей нравился. Очень. Понравился сразу, еще когда она на него налетела. Ну и что? «Господи боже мой! Ну и что? К чему это напряжение, подрагивание рук?! Я совершенно ему не подхожу — он вон какой важный, директор. Джинсы, белая футболка, часы, даже зажигалка — все очень дорогое. Одна его дорожная сумка баксов на пятьсот, если не больше, тянет. Не «монтируюсь» я с ним никак. Таким мужикам полагаются молодые породистые «кобылки», а до таких старушек, как я, они никогда — никогда! — не снисходят. Ну и к черту! Небось полезет за ужин платить, изображая снисходительное презрение к моим копейкам. Ну а как же — мы крутые, и всегда об этом помним, и при любом удобном случае это подчеркиваем — а вы все-таки вроде бы женщина. К черту!» Наталья расстроилась от этих мыслей. Ей всегда было жаль этих мужиков и неловко за них. Они сделали свой бизнес, многие сами, с нуля, и уж кто-кто, а она точно знала, как это с нуля и самому, встали на ноги, заматерели, пережили все, что можно пережить в период становления, выстояли, победили. И вот им около сорока, а рядом вьются молодые барышни на любой вкус и цвет, открытые к любым предложениям «кошельков». Она, конечно, понимала, что далеко не все эти девочки дуры, а даже совсем наоборот, но, когда видела такие пары, почему-то огорчалась за мужчин. Конечно, есть исключения, она знала одну такую семью и очень за них радовалась, потому что человек замечательный и его молодая жена тоже, и любовь там настоящая. Но это были редкие исключения, которые, как водится, подтверждают правило. Эти откровенные попытки доказать себе и окружающим, что ты еще молод, посредством длинноногой висящей на тебе девушки у Наты вызывали жалость. |