Книга Медь и серебро, страница 39 – Наталья Медведская

Щёки Ольги окрасил румянец.

– Я не такая как ты.

– Конечно. Куда тебе с твоей-то внешностью и фигурой. – Помахав наманикюренными пальцами перед носом Дениса, грудным голосом прошептала: – Пока, малыш. – Развернувшись, через плечо бросила: – А ты давай заходи. Посуда сама себя не вымоет и тогда твои карманные деньги тю-тю.

Глядя в спину матери, Ольга нахмурилась.

– Извини, – пробормотала она. – Не думала, что мамаша нарисуется.

– Не извиняйся. Она это она, а ты это ты. Приятно было с тобой поболтать. Ты говорила, что Данила Сергеевич учил тебя рыбачить, а у моего отца так и не нашлось времени съездить со мной на рыбалку, а я этого очень хотел. Но моя мечта так и не осуществилась, я даже удочку в руках не держал.

– Правда? Я спрошу Монаха, то есть Данилу Сергеевича, может он разрешит нам порыбачить на тайном острове. – Лицо Ольги сделалось мечтательным. – Там такая рыбалка. Место знатное. Можно даже с ночёвкой. Рыба на рассвете лучше всего клюёт.

– Вот бы он разрешил! – обрадовался Денис. И это… за мать не переживай. Ты за неё не в ответе.

– Я знаю, но всё равно неприятно. Пока, Денис.

– До завтра.

Уже дома вспоминая появление Ольгиной матери, Денис испытал досаду за свою реакцию на неё. Эта Лидия словно вышла из кадра фильмов для взрослых. В какой-то мере он понял мужчин, влюбляющихся в неё. Его тело тоже отреагировало на неё, но вот сердцу эта женщина была неприятна. Он чувствовал себя странно, будто вымазался в чём-то мерзком, и теперь ему хотелось принять душ, чтобы смыть с себя липкий, оценивающий взгляд Лидии. Удивительно, но во внешности Ольги и матери не имелось ни капли общего, словно они не родственники. Как успел заметить Денис, у Ольги небольшие руки и ноги, а у матери пусть и узкие ступни ног и аккуратные кисти рук, но они другой формы и значительно крупнее. До седьмого класса он посещал художественную школу, больше всего почему-то обращал внимание на конечности людей и рисовал их чаще. К тому же строение лица, ушей, цвет глаз и волос у них тоже отличались. И это отличие его обрадовало, как будто внешняя непохожесть создавала и внутреннюю различность. Внимательный взгляд художника кроме внешних, создал и внутренние духовные портреты матери и дочери, в них тоже имелась огромная разница.

В последующие дни Денис и Ольга много общались. Она согласилась сходить с ним кино. На выходных они побывали в казачьей станице «Атамань[1]», посмотрели выставку средневекового оружия, сходили в музей «Горгиппии[2]».

Возвращаясь домой, Денис давал себе слово: на следующий день обязательно расскажет Ольге о глупом уговоре с одноклассниками. Объяснит, что узнав ближе, он лучше понял её, и теперь совсем по-другому к ней относится. Что он по-настоящему хочет стать её другом. Боясь её осуждения, опасаясь быть непонятым, он всё откладывал и откладывал объяснение.

А потом стало поздно.

На школьной аллее дорогу им перекрыла довольная шестёрка ребят. Денис похолодел, понимая, что сейчас произойдёт и с обречённостью приговорённого к казни, опустил голову. Первые же слова Загорской, иглами вонзились не только в душу Ольги, они ранили и его сердце.

Он опоздал со своим признанием и, растерявшись, не знал, что делать.

Ольга отлично справилась сама, без его помощи. Бросив на него горький, разочарованный взгляд, высоко подняв голову, гордо удалилась.