Книга Наперегонки с ветром. Идеальный шторм, страница 139 – Лера Виннер

Разбудил меня тоже ветер. Он настойчиво выл над ухом, требуя подняться, и я открыта глаза.

Перед лицом оказалась резная ножка журнального столика, а под щекой – жёсткий ворс ковра.

Камин погас, но холода я не ощутила. Разве что раскроенная голова отозвалась ослепительно острой болью при попытке сесть.

В другом месте и в другое время я всерьёз рисковала бы умереть после такого удара. Подтверждением тому служил тяжёлый канделябр на пять свечей, лежащий рядом.

Выпрямившись, я первым делом положила ладонь себе на затылок. Она тут же сделалась липкой от крови, но спустя пару минут рана затянулась, покрылась коркой, а потом и вовсе исчезла без следа.

Ещё один неоспоримый плюс того, что моя кровь смешалась с кровью Кайла – в его ночь я могла выздороветь так же быстро, как он. До нереальности скоро.

Мне пришлось задержаться ещё на бесконечно долгую минуту, чтобы убрать следы своей крови с канделябра.

Труп Райана Готтингса сидел в той же позе на софе, а в воздухе искрили остатки ярости Кайла.

Это была короткая вспышка, которой он не успел дать воли, но она запечатлелась в пространстве, осела короткой шальной улыбкой на моих губах.

Вне всякого сомнения, он знал, что я жива, и ушёл отсюда добровольно. Не потому что не хотел оставлять бесчувственную заложницу, а для того, чтобы закончить всё самостоятельно, пока я прохлаждаюсь здесь.

Кинжал тоже предсказуемо пропал.

Когда я вышла на улицу, Фьельден оставался всё таким же тёмным, зато ветер усилился. Теперь он гнул нижние ветки деревьев, и, хотя не мог ещё дотянуться до вершин, это было вопросом времени.

Тот самый идеальный шторм был вопросом времени – буря, которая перемелет людей и их нехитрое имущество в муку.

Никто из них так и не рискнул высунуться наружу или прильнуть к окнам, и я даже не стала трудиться накидывать морок. Просто встала в центре перекрёстка и прислушалась.

Ветер выл, и город ему вторил.

Где-то за пролеском Сэм Готтингс использовал самого себя как живой щит для него от разъярённых мертвецов.

Сейчас мне не было до него большого дела, потому что в его успехе сомневаться не приходилось.

Меня интересовал Кайл.

Его след терялся в горах.

Он точно был жив и здоров, выжидал подходящего момента, но ощущение постепенно таяло, и я не могла определить точное место.

Быть может, камни, к которым он возил меня.

Быть может, поляна, на которой я сломала шею Альфреду.

Бегать по лесу, взывая к нему о помощи, можно было до утра, – при условии, конечно, что оно вообще наступит, – но у меня был способ получше.

Наш дом встретил меня темнотой и тишиной, а оставленная незапертой дверь легко открылась, стоило мне толкнуть ее.

Свеча уже не горела, и Женевьевы здесь не было.

Ушла ли она сама или ее увели силой, – разбираться было некогда, да это ничего бы мне и не дало.

Нужно было просто устранить первопричину.

Эмери по-прежнему лежала в гостиной, в центре начерченного мною для нее круга, – вот уж на кого всегда можно было положиться.

Недобро усмехнувшись самой этой мысли, я встала на колени рядом с ней и положила руку на обложку.

Кожа оказалась теплой.

Сидящую внутри тварь буквально разрывало от возмущения и злости – опасное состояние, которое могло выйти мне боком.

Я надавила рукой сильнее, вынуждая ее сосредоточиться на мне.

Так же, как она копалась в моих мыслях, я могла почувствовать ее.