Книга Наперегонки с ветром. Идеальный шторм, страница 91 – Лера Виннер

Готтингс надсадно выдохнул, напомнив при этом уже не медведя, а заметившего красное полотно быка.

Однажды, очень давно, попав на такое представление, мы не стали досматривать его до конца, потому что нашли отвратительным.

Однако Райан, как ни парадоксально, был почти забавен.

– Ты еще смеешь спрашивать? Ублюдок, ничтожество, мразь! Думаешь, я купился на твои бредни?! – он медленно двинулся к столу, но на Кайла даже это не произвело большого впечатления и не заставило шелохнуться. – Ты за все мне заплатишь! Ответишь за каждую ее слезу, за то, что сделал с ней! Я сгною тебя, тварь, ты понял?! Кто бы ты ни был, я плевать хотел, что ты возомнил о себе. Ты мертвец, клянусь. И твоя девка, – он дернул головой в мою сторону так резко, что рисковал сломать шею. – Тоже поплачет. Вы у меня кровавыми слезами умоетесь!

Вычленив суть, я начала упускать нить повествования, потому что после «твари» стало скучно.

Однако Кайл сделал то, чего я меньше всего от него ожидала.

Он не усмехнулся Готтингсу в лицо, не попросил вести себя сдержаннее, даже не попытался довести его до предела, поинтересовавшись, что, собственно, случилось и в чем господин мэр пытается его обвинить.

Он просто поднялся, хотя и не вышел из-за стола.

– Убирайтесь.

Райан осекся.

Он все еще хрипел, как будто каждый следующий вдох давался ему с еще большим трудом, чем предыдущий, а покрасневшие глаза лезли из орбит.

Но броситься так и не посмел.

– Что?

Едва ли кто-либо когда-нибудь осмеливался так говорить с ним.

Особенно – человек почти что в два раза моложе его самого. Человек, не пожелавший понимать его и договариваться. Человек, в которого он приказал стрелять.

Кайл стоял прямо, красивый и спокойный.

Со стороны это выглядело так, будто после всех угроз и оскорблений его задело только то, что Готтингс посмел хотя бы словом тронуть меня.

Сцена, достойная кисти лучшего из художников.

К ночи о ней, надо полагать, будет знать весь Фьельден.

– Ты что себе позволяешь, сопляк?..

Райан все же сделал полшага вперёд, но Кайл холодно указал ему подбородком на дверь:

– Вон отсюда.

Доказательства оказались безупречны.

Едва вернувшись домой, мы разложили их на столе в кабинете, чтобы изучить детально, и содержимое папки превзошло даже те мои ожидания, что возникли в доме Мерцев.

Настоящей жемчужиной среди банковских выписок, номеров счётов и отметок стало признание самого Йозефа. Исписав убористым почерком два листа с обеих сторон, он подробно рассказал обо всем: о том, как платил дань городским властям, открыв банк, как поборы начали расти. Как его принудили нарушать закон, а после угрожали последствиями, которые могут наступить для его семьи, если он надумает отказаться.

Увидев бумагу, озаглавленную «Чистосердечное признание», я не стала показывать ее Сесиль, но ничего болезненного для нее в изложенном, к счастью, не содержалось.

Написанное Мерцем скорее походило на очень деловую исповедь человека, понимающего, что ему уже не придется отвечать за свои преступления, но не желающего, чтобы эта ответственность легла на непричастных.

Мы прочитали ее одновременно, склонившись над столом и почти соприкасаясь висками, а после Кайл выпрямился и еще раз поднес бумаги к глазам.

– В совокупности этого хватит, чтобы остаток своих дней господин Готтингс провел на каторге.