Книга Другая истинная. Вторая жена дракона, страница 31 – Юлия Пульс

Стражник сбил меня с ног. Удар о каменный пол выбил из легких воздух. Голова закружилась, звезды рассыпались перед глазами. Я попыталась подняться, но тяжелая рука грубо прижала меня к полу. Холодный металл кинжала, прижатого к моей шее, пугал. Здоровяк с силой перевернул меня на спину, зажав запястья одной рукой. Кинжал при этом не отстранился от моей шеи – холодный металл оставался неприятным напоминанием о моей беспомощности.

– Она что-то выкинула в окно! – прорычал он, сжимая мою руку так сильно, что кости хрустнули. Я стиснула зубы, стараясь не издавать ни звука, не давая ему удовольствия видеть мою боль. Молчание – моя единственная защита в этой ситуации.

Он стал осматривать меня, ощупывая карманы платья. Я напряглась, устремив взгляд на Шармиллу.

– Плевать! Никто ей уже не поможет! – ухмылялась девушка.

Стражник наклонился ко мне, его дыхание пахло перегаром и потом. Его грубые пальцы, словно клещи, впивались в мою кожу, выискивая что-то ценное. Но у меня ничего не было. Все бабушкины зелья остались в детской комнате.

Страж ничего не нашел и снова рыкнул. А потом ударил наотмашь по лицу. Боль пронзила острой иглой, но я не издала ни звука, сжимая зубы до крови.

– Пусто! – объявил он.

Шармилла продолжала наблюдать за этой позорной сценой у кровати парализованного Торена.

Страж встал, отшвырнув меня в сторону, словно я была куклой, которой он наигрался. Я ударилась затылком о край кровати и по щеке невольно покатилась слеза.

Шармилла подошла ко мне, наклонилась и прошептала:

– Ты наивна, как дитя, София, если подумала, что можешь справиться со мной в одиночку. Видимо, ваш мир такой же жалкий, как ты сама, – она наклонилась еще, чтобы я как следует рассмотрела ее лицо. Это был взгляд человека, которого уже ничего не остановит.

Я почувствовала, как холод пробирает до самых костей, не от удара, а от ледяного ужаса, который исходил от Шармиллы.

– Как предпочитаешь его убить? – взглянула она на Торена с нескрываемым отвращением. – Я бы посоветовала придушить. Не люблю вид крови. Но если хочешь воткнуть ему в сердце кинжал, противиться не буду, – откровенно издевалась она.

Шармилла выпрямилась, одной рукой стянула с постели подушку, а другой достала из кармана платья кинжал. Его черное лезвие, украшенное странными, похожими на паучьи лапки, гравировками, блеснуло. Рукоять была гладкой, как полированный обсидиан. Я инстинктивно отшатнулась, но отступать было некуда. По позвоночнику пробежал ледяной ужас. Понимание того, что я оказалась в ловушке, сжало грудь, затрудняя дыхание.

– Ты меня не заставишь! – мой голос сорвался, звуча тоньше, чем я ожидала.

Шармилла усмехнулась.

Она неторопливо, с наслаждением рассматривала кинжал, словно оценивала его красоту перед предстоящим убийством. Паучьи лапки на лезвии казались зловещими символами, предвещающими неминуемую смерть.

– О, я не собираюсь тебя «заставлять», милая, – промурлыкала девушка. – Просто… ты сделаешь выбор. Кто тебе дороже? Торен или малыш Сэмвелл?

Она бросила подушку на кровать, кинжал по-прежнему блестел в ее руке. Я оглядела комнату, ища хотя бы малейший шанс на спасение. Ничего.

Сердце колотилось в груди, как бешеная птица, заглушая все остальные звуки. Выбор, который она предложила, был чудовищен, не человечески жесток. Торен, в теле которого такой же иномирец, как и я. И Сэмвелл, мой сын, крошечный, беззащитный комочек, чьи губы еще не умели произносить слова, но чьи глаза уже так много говорили.