Онлайн книга «Кровь в его жилах»
|
— Не поверите, Светлана Алексеевна, в свое время меня Александр Еремеевич вопросами замучил: кто же у нас так любит белые астры. Оказывается, вы. Светлана под внимательным взглядом Екатерины Андреевны лишь качнула головой, признавая очевидное. У неё отлегло от сердца: Владимир ничего не помнил. Просто Саша упорный. Странно только: Светлана была уверена, что букет астр после больницы стоял в приемной зале уземонского полицейского участка, а не в Сашиной казенке. И ведь не спросишь… — Владимир Захарович… Мужчина повинился, совсем как Саша: — Простите. Люблю, когда ответы находятся. — Давайте ближе к делу. — Она смущенно поджала губы, поздно вспомнив про помаду — та напомнила о себе неприятным липко-розовым вкусом. — Вы же по поводу анонимного письма пришли… Вам удалось что-то узнать о том, кто мог его прислать? — Не совсем. — Владимир сцепил руки в замок. — Я изучил письмо и сам конверт, обнаружив на них несколько отпечатков пальцев. Опознаны ваши и Екатерины Андреевны, которые она утром любезно предоставила нам в Сыске. Еще, крайне неожиданно, на конверте, не на бумаге, обнаружен отпечаток указательного пальца Громова. Светлана нахмурилась — вот такого поворота дела она не ожидала: — Простите? Александра Еремеевича? — Она попыталась понять, где Саша и конверт могли пересечься. Получалось, что только в Сыске. — Разве он видел конверт… Владимир отрицательно покачал головой: — В том-то и дело, что про письмо он еще не знает. Он не показывается в Сыске уже второй день — дела служебные… Еще пару отпечатков на конверте опознать не удалось. Скорее всего это пальчики почтальонов или сортировщиков. На самом письме опечатки только ваших пальцев и Екатерины Андреевны. Иных нет. Как-то даже представить, что Саша сидел за пишущей машинкой и всерьез печатал: «Ты забрала у меня самое дорогое — я заберу у тебя тоже самое!» — сложно. Нет, отрицать, что Светлана забрала у него самое дорогое: воспоминания — глупо. Отобрала, пусть это и не её выбор был. Но… Но… Саша так точно не мог поступить. Он не мог написать угрозы, о таком даже думать смешно. Он из тех, кто говорит в лицо. Княгиня — да. Она могла. Даже Веру Лапшину можно представить за пишущей машинкой, аккуратно двумя пальчиками печатающую угрозы, прикусив при том нижнюю губку. Но Сашка⁈ Владимир продолжил: — Демьян опознал конверт. Подобные он покупал приблизительно две недели назад для Александра Еремеевича. Тот ведет переписку со своими родителями, проживающими в Москве. Я узнавал на почте: марки на конверте серии «Золотая осень» продавались через почтовые автоматы до конца октября. В ноябре почта заменила марки в автоматах на зимнюю серию. На самом почтамте никого, кто бы мог покупать подобные конверты, не помнят — слишком много времени прошло. Само письмо скорее всего бросили четырнадцатого ноября в почтовый ящик на почтамте. Это все, что пока удалось узнать. Как только Александр Еремеевич вернется в Суходольск, я поговорю с ним о письме. Не дело, что конверты из его дома попадают в чужие руки. Светлана нахмурилась — она подозревала, чьи руки это могли быть. Она помнила Верочкин возмущенный взгляд тогда перед рестораном. Ведь это было именно четырнадцатого. Только о таком говорить с Сашей нельзя. Вера — почти его невеста. Надо сперва точно убедиться, что это сделала она, и никто иной, и лишь тогда поговорить с Сашей. Слишком противно звучат слова: «Твоя невеста угрожала мне!» Слишком водевильно. Сперва надо точно убедиться, что это сделала Лапшина. Взгляд — это все же слишком эфемерно для обвинения, надо что-то более серьезное, чтобы обвинять в угрозах. |