Книга Чернокнижник и феи, страница 280 – Татьяна Лаас

— Надо всегда разговаривать! Надо всегда разговаривать! — простонала Клер, старательно давясь ругательствами — они сейчас были ни к чему. — Грег, прости, пожалуйста…

Она сделала шаг вперед и обняла его — отчаянно хотелось его утешить и поддержать. Ему пришлось отчаянно плохо сегодня. Даже не сегодня — все время после ареста Брока. Эмпат хорошо поиздевался над ним. Брок сам принял решение о пытках Хейга, Грег — под давлением эмпата, и это колоссальная разница.

Он осторожно прижал её к себе:

— Лиззи, ты понимаешь, что сейчас рушишь свою репутацию? Я не могу сейчас наложить плетение невидимости, у меня просто нет для этого сил.

— Да лаааааан! — фыркнула она куда-то в его мундир. — Сейчас рушится только твоя репутация. Ночь. Темно, а ты обнимаешь мальчишку, Грег.

— Я это как-нибудь переживу. Я беспокоюсь только о тебе — тебе и так пришлось тяжело. — Его пальцы осторожно легли ей на шею, снова рисуя знакомое плетение — медленно стали уходить прочь усталость и головная боль. — Лиззи, как жаль, что я так поздно встретил тебя, и теперь уже ничего не изменить.

Она напомнила, отстраняясь:

— Еще недавно ты радовался, что встретил меня поздно.

Грег слишком серьезно сказал:

— Все относительно, Лиззи. Прости.

— И ты прости мой злой язык. — она глубоко вдохнула и сказала: — пойду я — мне еще Броку сегодня взбучку устраивать.

Грег дернул уголком рта:

— Взбучку?

— Заслужил, — твердо сказала Клер. — Или ты о том, откуда я знаю такие слова? Я и похуже знаю — привыкай. И ты спрашивал про книгу, помнишь? Я буду ждать её…

Блек качнул головой:

— Прости, Элизабет, в сложившейся ситуации это бессмысленно…

— А я буду ждать… И… Все, я пошла. Береги себя.

— И ты, Лиззи. И ты…

В тепле салона паромобиля Клер все же сморило. Она сонно сказала Броку:

— Я должна кое-что сказать тебе…

Он послушно кивнул:

— Скажешь, конечно, скажешь. Но только утром — когда воздействие эмпата пройдет. И… Клер, мне вызывать Грега на дуэль или заставить на тебе жениться?

Глаза Клер после целебного плетения слипались, но все же возразить она успела:

— Леры выходят замуж, Брок.

— О, точно, извини. Значит, не дуэль… — последние слова Клер не слышала, она уже спала.

Зола проснулась, когда её безвольное тело бережно перекладывали с кровати на каталку. Она сонно заметила, что за зарешеченным окном идет дождь. Крупные, редкие капли били в стекло и стекали вниз, как слезы. Что-то текло и по щекам, но не может же дождь идти в палате?

Откуда-то издалека раздался радостный голос — над головой возникла слишком благостная, слишком приторная физиономия профессора Манчини:

— Как ваше самочувствие, нера Аранда? Вам стало лучше?

— Я… Хочу… Домой… — каждое слово приходилось с силой вырывать у заторможенного лекарствами мозга.

— Ну-ну, полноте, не плачьте. Хотите домой — завтра ваш муж обещал вас забрать…

Что-то скользнуло по щеке. Что-то шершавое, что вытерло дождь. Только он полился снова.

— Все будет хорошо, нера, это просто нервное… Сейчас вам сделают укольчик, и все сразу станет проще и легче.

— Куда… Меня… Везут?

Глаза болели от резкой смены картинки перед ними: свет-тьма, свет-тьма, всего лишь потолок и светильники…

— Небольшая операция, это нестрашно…

Зола где-то это уже слышала. Она дернулась, но смирительная рубашка была завязана на совесть, как и ремни, удерживающие её на каталке.